Фальшивый наследник

— Да, отсутствие водной артерии может свести на нет, все потуги тамошних предпринимателей — высказался я в ответ, продолжая поражаться тому, как быстро перестроился мой мозг и попутно пытаясь грамотно перевести на чужой язык ход своих посвежевших мыслей. — Спасти их могут лишь товары, не имеющие аналогов у ближайших соседей, иначе столица быстро может превратиться в заштатный городок.

— Верно! — удивлённо сверкнув своими, внезапно помолодевшими глазами, воскликнул Линт. — На это они и сделали ставку, тем более меди, на сотни километров вокруг, больше ни у кого нет. Обратил внимание по какой цене этот хитрец пытался мне всучить руду?

— Ещё бы! — создав в башке искусственное затемнение, соврал я.

Линт весело подмигнул, легонько, по дружески хлопнул мою, ну очень возмужавшую спину, своей маленькой, но жилистой ладонью и продолжил посвящать меня в прелести столичного городка, наверняка упиваясь своей демократичностью по отношению к новому приобретению.

Чем дальше мы забирались в открытое море, тем больше мне нравился этот озорной старикашка. Заправив корабль свежей водой и едой, заполнив половину трюма корзинами с медью и получив в городе, от неизвестного мне человека, небольшой, но достаточно тяжёлый сундук, для переноски которого пришлось задействовать четверых солдат, он вот уже который день пребывает в отличнейшем настроении, непонятным образом передавшемся и мне. По ночам, при звёздном, распрощавшимся с предгрозовыми тучами небе, я продолжаю рассказывать ему о своём беспризорном детстве, о людях, взявших на себя, после смерти матери во время родов, обязанности по моему воспитанию. О их несправедливом решении отказать мне в еде и крыше над головой, при якобы окончании денег в кошельке, оставленном матушкой мне в наследство. О трудной судьбе сироты, зарабатывающем на пропитание попрошайничеством и воровством. О продаже моего неокрепшего, юного тела в рабство, застукавшим меня на месте преступления, каким то важным господином и даже о крохотной, летучей мышке с расправленными крыльями, на этот раз появившейся на моём левом плече, чуть ли не сразу же после рождения, в качестве предсмертной просьбы женщины, взявшей слово с повитухи обязательно сделать это. Много чего я по рассказывал этому милейшему человеку, за восемнадцать дней болтанки в открытом море, в качестве благодарности за своё освобождение из цепких объятий ужасной школы и вот уже почти месяц позволявшему мне без дела болтаться на его корабле. Ну, а как ещё я мог её проявить? Припомнив все истории знаменитых сказочников и путешественников, вытащив из закромов памяти фильмы про разбойников, и пиратов, я выплеснул такое количество сумбурной смеси из них на внимательного слушателя, что порой даже мой, давно вставший на рельсы рационального восприятия действительности, мозг, иногда отказывался верить в надуманность, гладко текущего, повествования.

Очередной причал встретил точно с таким же настроением, как и все остальные, считавшие этот берег своим домом. Пускай я так и не сумел за, порядком надоевшее, плавание разузнать о том, в какой части огромного моря он находится, и кто на самом деле этот скрытный человек, твёрдой походкой шагающий рядом по каменному, находящемуся ещё в стадии строительства, пирсу. Но сейчас, для полного счастья, мне с лихвой хватает его обаяния, поглотившего меня без остатка и полностью компенсировавшего отсутствие, казавшейся ещё в начале похода важной, для дальнейшей жизни, информации. Стоит ли обращать внимание на такие мелочи, когда под ногами твёрдая, без сомнения благодатная земля, рядом душевные, заботливые люди, а будущая служба не принесёт ничего кроме удовольствия и огромной кучи денег, до сих пор так и не соизволивших представится мне лично. Так думал я, весело шагая за худенькой спиной своего господина и изредка поглядывая на небольшое, находящееся в стадии становления, но явно претендующее на звание города, поселение. Пошатываясь из стороны в сторону глазел на одноэтажные домики, местных жителей, никуда не девшихся за время моей учёбы, женщин, пока вдруг, как то совсем незаметно, не оказался возле высокой крепостной стены, примерившей на себя это звание лишь на половину. Ворочая головой во все, возможные стороны, оставил позади и это величественное сооружение, затем миновал двор, захламлённый различными строй материалами, и, вот же незадача, засмотревшись на очередную постройку, на полном ходу ткнул животом сгорбленную спину Линта, замешкавшегося у огромных дверей, ведущих внутрь высоченного здания, выстроенного из массивных, каменных блоков. Пробормотав извинения, решительно окунулся в темноту за чего то недовольно бурчащим стариком, с трудом различая в потёмках его сухонькую фигуру, отпущенную мной на более пристойное расстояние. Медленно проследовав за ней, по узкому коридору, прибавил хода, когда она исчезла из поля зрения за углом высоченной стены, а обнаружив просвет, без раздумий забрёл в небольших размеров помещение, с узеньким окошком без стекла, под самым потолком.