Фамилиал

Сашенька попросил у Катюши остаток сигареты и встал в задумчивости и тихо заикаясь от холода у окна. Улицу отсюда было видно плохо, но было видно, как сонный глосс-наряд затаптывал что-то корчившееся и блеявшее от ужаса в обильный и прочный обочинный снег.

Существование великого города в это время суток представлялось ему сомнительным: все безумное, что приходило в голову, казалось не просто возможным на этих улицах, но и чем-то таким, что могло прийти в голову только по этим улицам. Один его сумасшедший приятель, прежде чем быть объявленным в розыск, поведал ему, что Москва — как, впрочем, и СПб, и даже новосибирский Академгородок с семипалатинским полигоном — на самом деле вывернувшаяся в наше настоящее часть плоской театральной кулисы. С тех пор Сашенька был внимательней вне дома и почему-то перестал верить Мш. Он даже перестал верить в потери сепаратистов.