Фамильяр

Кабинет директора встречает меня тишиной, только Фоукс курлыкает мне приветливо со своей жердочки. Я осматриваюсь, замечая незначительные изменения в интерьере. Большое кожаное кресло, что всегда казалось похожим на королевский трон, оказывается не такое большое, как я помню. Может быть потому, что я сам вырос? Или очарование детской сказки о королях и волшебниках исчезло вместе с известием о том, что я должен убить своего врага или быть убитым? Не знаю. Но директорский кабинет перестал быть местом, где можно спокойно пить чай. Тем более в свете последних событий в Лондоне.

- Ты пришел, Гарри, я рад, - слышу я спокойный и приветливый голос директора у себя за спиной. Директор выходит из-за стеллажа с книгами, держа в руках искусно украшенную мелкими блестящими камушками шкатулку. Интересно, что в ней?

- Как только Северус обнаружил, что тебя нет на занятии, то поспешил на твои поиски, мы столкнулись с ним в коридоре, где я попросил его привезти тебя ко мне.

- Да. Сразу поспешил к вам, директор, - отвечаю я, разглядывая шкатулочный бок, блестящий в лучах пробивающегося между тяжелых гардин солнца. - Вы хотели что-то сказать мне директор?

- Ах, да, мой мальчик, хотел. Я хотел с тобой поговорить относительно случившейся в столице трагедии. Ты ведь уже в курсе, полагаю?

- Да, в курсе. Я… подумал, что… когда профессор Снейп не пришел к началу занятия, я…

- Гарри, я понимаю тебя, мой мальчик. И ты решил найти Северуса сам. Очевидно, что ты пришел к моему кабинету, и не зная пароля, решил проверить в больничном крыле, верно?

- Да, - тихо соглашаюсь я, стараясь скрыть смущение от мысли о том, как я не ворвался к директору через окно. О, как было бы глупо. Итак получилось как-то слишком эмоционально, а случись мне поддаться шальной мысли, было бы вообще стыдно.

- Гарри, очень неосмотрительно с твоей стороны выходить за пределы замковых стен.

Я перевожу взгляд на директора, и вижу его тревожный взгляд старого волшебника.

- Простите, директор, но почему?

- В газетах этого не было, Гарри, но с утра я получил сообщение от Кингсли. Авроры нашли послание для тебя от Волдеморта.

- Послание? - хмурюсь я.

- Да, - тяжело вздыхает директор, - присаживайся, пожалуйста.

Дамблдор устало опускается на свое кресло-трон. Я присаживаюсь напротив в потертое кресло, готовясь слушать.

- В тексте послания говорится о том, что он бросает тебе Вызов. Тебе достаточно выйти из замка, чтобы принять его.

«Убереги вас Мерлин еще хоть раз выйти за пределы замка». О, Боже. Значит он так волновался.

- Можно ли узнать текст точно?

- Кингсли обещал сегодня вечером предоставить мне, пока у него нет доступа к полному тексту послания. Оно было обнаружено отрядом невыразимцев, и сразу засекречено. Кингсли договорился с одним из них о предоставлении данных, этот человек сочувствует тебе.

- Профессор, я… теперь понял, почему профессор Снейп на меня обозлился.

Дамблдор едва заметно улыбнулся в бороду.

- Профессор Снейп не всегда умеет верно выражать свои чувства. Но ты, вероятно, это знаешь и без меня, так ведь?

Я ухмыляюсь, опуская взгляд в пол.

- Иди, Гарри. Возвращайся к занятиям, пожалуйста.

- Да, профессор Дамблдор, конечно.

Я уже развернулся, чтобы уйти, и открыл дверь кабинета, когда услышал оклик.

- И… Гарри, прошу тебя, не теряй головы.

Я кивнул, не оборачиваясь, и вышел из кабинета. Я не видел, но слышал, как директор еще раз тяжело вздохнул.

* * * * * * * * * *

Это был тяжелый день. Отповедь Снейпа в коридоре, и последующая лекция Гермионы на тему «относись более ответственно к своей безопасности, Гарри», может быть не стоило им рассказывать? Словом, очень тяжелый день.

Только под вечер мне удалось отделаться от утомительной заботы Рона с Герминой, и я сбежал в ванную старост. Которая, надо отметить, имеет помимо бассейна с душистой пеной, еще одно неоспоримое достоинство - если кто-то находится внутри, другой человек никакими ухищрениями не сможет туда попасть.

Зеркало, в котором я вижу свое отражение самое обычное. Не из тех, что висят в Норе. Оно не скажет мне заправиться, или причесаться. Это ведь все равно бесполезно, лучше, чем есть, я все равно не стану.

«Как странно», - думаю я, сосредоточенно рассматривая свой обнаженный торс. Худой, весь какой-то угловатый, бледный… ярким пятном в моей внешности являются лишь глаза. Глаза моей матери, которую я не помню. Ни черт ее лица, ни прикосновений, ни запаха ее волос… у меня отняли тепло материнской заботы. «Я отомщу…», - клянусь я сам себе.

«На твоем челе печать Amoris Mori Vindicta. Печать мести за смерть любимого человека…» Так, кажется, сказал Мерлин? И почему я не спросил его о том, кого потерял он?

Печать Небытия. Дело не в пророчестве, вот ведь незадача, и не в послании, в котором Волдеморт вызывает меня на поединок. Дело во мне. Никто не знает, чего мне стоило не озлобиться. Только осознание того, что я достоин любви, и что найдется в этом мире человек, который не посмотрит на меня с пренебрежением или страхом, лишь это удерживало меня. А случись все по-другому? Если бы я не верил в любовь, что получилось бы из меня?