Фамильная черта (СИ)

========== Часть 1 ==========

- Си-ри-ус… - высокий голос легко долетает до него через пустой темный коридор. – Си-ри-ус…

Он силился справиться с собой первые дни, но когда дни складываются в годы, начинаешь по-настоящему ценить любую возможность поразвлечься.

Сириус не понимает, чего в нем больше: слабой покорности или тупого безразличия, когда он, грязный, обросший, исхудавший, встает со своей жесткой тюремной койки и подходит к правому углу решетки. Он смотрит вдоль камер и снова видит ее. Руку Беллы, вытянутую из соседней камеры.

Иссохшая кисть, грязные, в траурном маникюре длинные ногти, бледная кожа, рукав серой тюремной робы.

Она высовывает руку почти по плечо и изящно вращает запястьем так, словно держит в руке волшебную палочку. Резкое, хлесткое движение.

«Круцио», – догадывается Сириус, ухмыляясь зловонной улыбкой.

- Ты видишь? – она тихо, но звонко усмехается.

Сириус вытягивает руку так же по плечо и медленно показывает кузине средний палец.

Белла хохочет.

- Когда Темный лорд освободит меня, проходя мимо твоей камеры, я на прощание загляну к тебе, всего на минутку… чтобы отнять этот палец ножом! – страстно шепчет Беллатриса. Сириус, отмеченный своей великой виной за смерть Лили и Джеймса, не находит нужным корить себя за что-то еще в этой жизни. Право же, это такая мелочь, такая маленькая глупая блажь, то, что слушая жаркий шепот Беллы, он откидывает смысл слов и жарко, постыдно, извращенно возбуждается.

Он жадно смотрит на ее руку. Кисть все еще по-своему изящна, пальцы ровные и длинные. А эта изумительная легкость, с которой она изображает заклинания даже после десяти лет Азкабана. Беллатриса всегда была очень сильна в поединке, и кто, как не он, азартный не меньше нее, всегда этим восхищался. На внутренней стороне предплечья сереет Черная метка, поблекшая, но неистребимая.

- Стоит ли задерживать самого Волан-де-Морта ради моего пальца? – насмешливо хрипит Сириус, продолжая смотреть на ее грязную бледную руку. Змея на татуировке шевелится при имени хозяина, и Белла вздрагивает.

- Как ты смеешь марать имя повелителя! – шипит она, вцепившись в решетку. Сириус морщится от досады. Ему больше не видно ее руку, да и теперь Белла будет лишь шипеть, как рассерженная кошка, а если он чуть добавит, то и визжать, как сумасшедшая мегера. Тут уж прибудут дементоры и тогда точно – веселью конец.

Сириус, нарочно шаркнув ногой, отходит от решетки и валится на койку.

- Прости, милая Белла, – смеется он. – Не хотел обидеть твоего друга. Он ведь твой друг, правда?

- Он величайший из великих! – злобно рычит Беллатриса. – И ты, падаль, предатель крови, пользуешься славой его правой руки. О, Сириус, это невыносимо! Как же тяжело слушать эту наглую ложь. Мы-то с тобой знаем, кто на самом деле правая рука Лорда, но так и быть, я не стану забирать у тебя, ничтожества, твою славу, – мерзко хохочет Беллатриса. – А то ведь тебя, чего доброго, могут выгнать отсюда, с нашего славного райского островка. Я потерплю, я умею быть терпеливой. Ради моего Лорда, моего Властелина, я готова терпеть…

Сириус закрывает глаза, пережидая длинную тираду восхваления Темного Лорда.

Наконец, Беллатриса замолкает, и Сириус в мертвой тишине камер отчетливо слышит ее тяжелое яростное дыхание.

- Ба, какая страсть, Белла! – ухмыляется он. - Признайся, ты мечтала стать любовницей своего обожаемого лорда? А может, это не пустые мечты? Может, он пару раз снизошел и поимел-таки тебя? Что же твой муженек, рогоносец, выходит?

- А, Си-ри-ус… - негромко говорит Белла мягким змеиным голосом. – Тебя все так же занимает, с кем я сплю, правда, маленький племянник? Вспоминаешь свои детские фантазии обо мне? Как же долго ты мечтал о несбыточном… Помнишь тот сад и ту дуэль… О, ты был так дерзок, так юн. М-м… - Белла сладко вздыхает, словно смакует конфету на языке.

Сириус закрывает глаза и облизывает иссохшие, огрубевшие губы. Да, он помнит. Вечер, прохладный и влажный, темный тихий сад и вспышки заклятий. И ее, наглую и верткую, слишком искусную, кружащуюся в вихре магических вспышек в легкой зеленой мантии. Он проиграл тогда. Проиграл, и Беллатриса, небрежно наставив на него палочку, произнесла: «Империо». И он подполз к ней на коленях, бережно закатал рукав мантии и подобострастно прижимался к Черной Метке губами. К мерзкой, вихляющей змее и к гладкой белой коже. А потом его губы скользнули к запястью, к ладони, к тонким пальцам. Сириус не знал, когда она отпустила его волю. Он так никогда и не узнает, что он делал под действием Империо, а что, потому что сам так хотел…

- Ты молчишь? Что такое, Сириус, предаешься счастливым воспоминаниям?