Фамильная честь Вустеров

     – Что, Дживс, этот гончий пес еще не проснулся?.. Ага, вот ты где.

     Тетя Далия ворвалась ко мне в спальню.

     Лицо у  нее и  всегда пылало румянцем, ведь она  страстная охотница и с младых ногтей не пропускает ни единой лисьей травли, самая клятая  погода ей нипочем, но  сейчас она была просто  багровая. Дышала прерывисто,  в горящих глазах детская обида. Человек куда менее проницательный, чем Бертрам Вустер, догадался бы, что тетушка в расстроенных чувствах.

     Я видел,  ее просто распирает обрушить на меня  новости, с которыми она пришла, однако она сдержалась и  начала  распекать меня, что, мол, на  дворе день, а  я все  еще валяюсь в постели. "Дрыхнешь,  как свинья", – заключила она со свойственной ей резкой манерой выражаться.

     – Я  вовсе не  дрыхну, –  возразил  я. – Давным-давно проснулся.  И, кстати, собирался завтракать.  Надеюсь, вы составите мне компанию? Яичница с ветчиной, само собой разумеется, но если  пожелаете,  вам  подадут  копченую селедку.

     Она  оглушительно фыркнула  –  вчера утром я  от  такого звука  просто испустил бы  дух. Сейчас  я почти оправился после попойки,  но все равно мне показалось, что прямо в спальне взорвался газ и погибло несколько человек.

     – Яичница!  Копченая селедка! Мне  сейчас нужен бренди с содовой. Вели Дживсу  принести.  Если он  забудет  про содовую,  я  не рассержусь.  Берти, произошла катастрофа.

     – Идемте в столовую, моя дражайшая дрожащая осинка, – предложил я. – Там нам не помешают. А здесь Дживс будет складывать вещи.

     – Ты уезжаешь?

     – Да, в "Тотли-Тауэрс". Я получил чрезвычайно неприятное...

     – В  "Тотли-Тауэрс"?  Ну  и  чудеса!  Именно  туда  я  и  хотела  тебя немедленно послать, затем и приехала.

     – Как так?

     – Это вопрос жизни и смерти.

     – Да о чем вы?

     – Скоро поймешь, я тебе все объясню.

     – Тогда  немедля   в  столовую,  мне  не  терпится   узнать.  Ну  вот, рассказывайте, моя дражайшая  таинственная  родственница, – сказал я, когда Дживс поставил на стол завтрак и удалился. – Выкладывайте все без утайки.

     С минуту в тишине раздавались одни  только  мелодичные  звуки:  тетушка пила свой бренди с содовой, а я кофе. Но вот она опустила руку со стаканом и глубоко вздохнула.

     – Берти, для начала я  коротко  выскажу свое отношение к сэру  Уоткину Бассету, кавалеру ордена Британской империи  второй  степени.  Да нападет на его розы  тля. Пусть  в день званого обеда его  повар напьется как сапожник. Пусть все его куры заболеют вертячкой.

     – А  что,  он  кур разводит?  –  поинтересовался  я,  решив взять эти сведения на заметку.

     – Пусть бачок в  его уборной вечно течет на его башку,  пусть термиты, если  только  они  водятся  в  Англии,  сгрызут фундамент "Тотли-Тауэрс"  до последней крошки.  А когда он поведет к  алтарю свою  дочь Мадлен, чтобы  ее обвенчали с этим  кретином  Виски-Боттлом, пусть  в  церкви на него  нападет неудержимый чих, а платка в кармане не окажется.

     Она перевела  дух, а я подумал, что все  ее пламенные заклинания отнюдь не прояснили сути дела.

     – Великолепно, – сказал я. – Присоединяюсь ко всем вашим пожеланиям. Однако чем старый хрыч перед вами провинился?

     – Сейчас расскажу. Помнишь сливочник, ну, ту серебряную корову?

     Я хотел подцепить на вилку кусок яичницы, но рука у меня задрожала.

     Помню ли я корову? Да я ее до смертного часа не забуду.

     – Вы не поверите, тетя Далия, но когда я появился в лавке, то встретил там этого самого Бассета, просто невероятное совпадение...

     – Ничего невероятного в этом совпадении нет. Он пришел туда посмотреть сливочник, убедиться,  что Том был прав,  когда его расхваливал.  Потому что этот кретин – я имею в виду твоего дядюшку –  рассказал  Бассету о корове. Уж ему-то следовало знать, что этот  изверг  измыслит  какое-нибудь  гнусное злодейство и погубит его. Так и случилось. Вчера Том обедал с сэром Уоткином Бассетом  в  его клубе.  Среди  закусок были  холодные  омары, и  вероломный Макиавелли соблазнил Тома попробовать.

     Я широко открыл глаза, отказываясь верить.

     – Неужели вы  хотите сказать,  что дядя  Том  ел омаров?  – с  ужасом спросил я, зная,  какой  чувствительный  у дядюшки желудок и  как  бурно  он реагирует  на  недостаточно деликатную,  пищу.  –  И  это  после  того, что случилось на Рождество?

     – Том поддался  уговорам  негодяя и  съел  не только несколько  фунтов омаров,  но  и  целую  грядку свежих  огурцов. Судя  по  его  рассказу  – а рассказал он мне все лишь  нынче  утром, вчера, вернувшись домой, он  только стонал, – сначала он отказывался. Решительно, наотрез. Но в конце концов не выдержал  давления  обстоятельств и уступил. В  клубе  Бассета, как и еще  в нескольких других, посреди обеденной залы стоит стол, уставленный закусками, и где бы вы ни расположились, они вам буквально мозолят глаза.

     Я кивнул:

     – В  "Трутнях" то же самое.  Однажды Китекэт Поттер-Перебрайт,  сидя у окна в углу, шесть раз подряд попал булочками в пирог с дичью.