Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс! Тысяча благодарностей, Дживс!

«LE ОБЕД Икра черная свежая Дыня канталупа Консоме из помидоров Сильфиды под раковым соусом Мечта гурмана из цыплят «Маленький герцог» Молодая спаржа с соусом сабайон а-ля Мистингет Паштет из гусиных печенок, вымоченных в шампанском, «Альпийские жемчужины» Зобные железы двухнедельных телят, запеченные в тесте по-тулузски Салат из цикория и сельдерея Сливовый пудинг «Вечерняя звезда» «Белые бенедиктинцы» Пломбир «Нерон» Les пирожные, торты, желе, муссы, бланманже, петиту, булочки, пышки, ватрушки «Дьяволята» Фрукты»

— Ну как, тетя Далия, ничего не упустил?

— Если и упустил, то не слишком много.

— В таком случае позовем этого негодяя и объявим, что плевать мы на него хотели! Эй, Бассет! — закричал я.

— Бассет! — подхватила тетя Далия.

— Бассет! — рявкнул я так, что стекла задрожали. Стекла продолжали дрожать, когда в комнату влетел недовольный Бассет.

— Какого дьявола вы тут разорались?

— А, пожаловали наконец. — Я без преамбулы перешел к сути: — Бассет, мы на вас плюем.

Старик был явно обескуражен. Вопросительно поглядел на тетю Далию. Видно, подумал, что Бертрам Вустер изъясняется загадками.

— Он говорит о вашем идиотском предложении снять обвинение, если я уступлю вам Анатоля, — объяснила любимая родственница. — В жизни не слышала ничего глупее. Мы хорошо посмеялись, верно, Берти?

— Чуть со смеху не лопнули.

На старика напала оторопь.

— Вы что же, отказываетесь?

— Конечно, отказываемся. Уж я-то должна была знать своего племянника: разве можно хоть на минуту предположить, что он способен принести в дом тетки горе и лишения, лишь бы избавить себя от мелких неудобств? Бустеры так не поступают, верно, Берти?

— Никогда.

— Они не из тех, кто думает только о себе.

— Что нет, то нет.

— Как я могла оскорбить его, рассказав о вашем предложении? Берти, прости меня.

— Ну что вы, что вы, дорогая тетушка.

Она стиснула мою руку.

— Спокойной ночи, Берти, спокойной ночи — вернее, au revoir. До скорой встречи.

— Именно до скорой. Мы увидимся, когда на полях расцветут маргаритки, а может, еще скорее.

— Кстати, ты не забыл средиземноморскую форель, посыпанную укропом?

— Ах, черт, забыл. И седло барашка с салатом-латуком по-гречески забыл. Впишите и то и другое, пожалуйста.

Она величественно удалилась, одарив меня на прощанье взглядом, в котором сияли и нежность, и восхищение, и благодарность, и в комнате ненадолго воцарилось молчание — лично я молчал высокомерно. Но вот папаша Бассет произнес вымученно ядовитым тоном:

— Что ж, мистер Вустер, видно, вам все же не миновать расплаты за совершенную глупость.

— Я готов.

— Я разрешил вам провести ночь под моим кровом, но теперь передумал. Отправляйтесь в полицейский участок.

— Какой вы мелкий, злопамятный негодяй, Бассет.

— Ничего подобного. Несправедливо лишать полицейского Оутса нескольких часов заслуженного отдыха ради вашего удобства. Сейчас пошлю за ним. — Он отворил дверь. — Эй, вы!

Обращаться так к Дживсу? Совершенно недопустимо. Но верный слуга сделал вид, что его это совершенно не задевает.

— Что угодно, сэр?

— На газоне перед домом вы увидите полицейского Оутса. Приведите его сюда.

— Хорошо, сэр. Мне кажется, с вами желает побеседовать мистер Спод, сэр.

— А?

— Мистер Спод, сэр. Он идет сюда по коридору.

Старик Бассет вернулся в комнату, не скрывая досады.

— Зачем Родерик мешает мне в такую важную минуту? — проворчал он. — Не понимаю, что ему от меня понадобилось.

Я весело засмеялся. Какая ирония! Я от души забавлялся.

— Он идет сюда сказать вам — правда, он несколько опоздал, — что был здесь у меня, когда украли корову, и снять с меня подозрение.

— Понятно. Да, он, как вы заметили, несколько опоздал. Придется ему объяснить… А, Родерик.

Дверной проем закрыла массивная туша Р. Спода.

— Входите, Родерик, входите. Но вы зря беспокоились, дорогой друг. Мистер Вустер убедительно доказал свою непричастность к хищению коровы. Вы ведь об этом хотели мне сообщить?

— Э-э… м-м-м… нет, — выдавил из себя Родерик Спод.

На его лице было странное напряженное выражение.

Глаза остекленели, он крутил свои усики, — если только столь скудную растительность можно подвергнуть кручению. Казалось, он собирается с силами, готовясь выполнить тяжкий долг.

— Я… э-э… нет, — повторил он. — Просто я слышал, что возникли неприятности из-за каски, которую я похитил у полицейского Оутса.

Гробовая тишина. Глаза папаши Бассета вылезли из орбит. Мои тоже. Родерик Спод продолжал крутить свои усики.

— Глупость, конечно, — сказал он. — Я и сам понимаю. Я… э-э… поддался неодолимому порыву. Такое порой со всеми случается. Помните, я рассказывал вам, как однажды стащил каску у полицейского, когда учился в Оксфорде. Я надеялся, все обойдется, но человек Вустера сказал мне, что вы решили, будто это Вустер виноват, ну и, конечно, пришлось мне идти к вам и каяться. Вот, собственно, и все. Пойду-ка я спать. Спокойной ночи.

Он выдвинулся в коридор, а в комнате снова воцарилась гробовая тишина.