Фамильная честь Вустеров. Радость поутру

– Видишь ли, хотя он отказывается жениться на Мадлен, даже если бы она сама согласилась, он все равно считает себя чем-то вроде рыцаря, который служит своей даме. Он все время талдычит, что счастье Мадлен для него превыше всего и что, если я когда-нибудь огорчу ее, он мне шею свернет. Вот какого рода угрозы он мне бормотал, и вот почему я слегка занервничал, когда Мадлен стала вести себя со мной холодно после того, как застала меня со Стефани Бинг.

– Давай начистоту, Гасси, чем вы занимались со Стиффи?

– Я доставал у нее из глаза мошку.

Я кивнул. Что ж, если он решил настаивать на этой версии, он, безусловно, прав.

– Ладно, хватит о Споде. Перейдем к сэру Уоткину Бассету. Когда мы с ним только знакомились, я понял, что он не слишком высокого мнения о моей особе.

– Со мной случилось то же самое.

– Как тебе известно, мы с Мадлен обручились в Бринкли-Корте. Поэтому о помолвке папенька узнал из письма, и представляю, в каких восторженных выражениях описала меня моя дорогая невеста, старик наверняка ожидал увидеть красавца вроде Роберта Тейлора, к тому же гениального, как Эйнштейн. Во всяком случае, когда ему меня представили как жениха его дочери, у него глаза чуть не выскочили из орбит и он только пролепетал: «Как, этот?..» С таким видом, будто его разыгрывают, а настоящий жених спрятался за стулом, сейчас выскочит и крикнет: «У-у!» Наконец папаша убедился, что никакого обмана нет, и тут он забился в угол, сел и стиснул голову руками. А потом начал глядеть на меня поверх пенсне. Мне от этих взглядов жутко неуютно.

Кто-кто, а я Гасси понимаю. Я уже рассказывал вам, какое действие оказывает на меня старикашкин взгляд поверх пенсне, а если так посмотреть на Гасси, у бедняги земля уплывет из-под ног.

– И к тому же фыркал. А когда узнал от Мадлен, что я держу в спальне тритонов, то высказался по этому поводу в высшей степени оскорбительно – говорил он тихо, но я все равно расслышал.

– Ты что же, всю труппу привез с собой?

– Ну да. Я провожу очень тонкий эксперимент. Один американский профессор подметил, что полнолуние оказывает влияние на брачные игры некоторых обитателей подводного мира, к ним относятся: рыбы – один вид, два подвида морских звезд, восемь разновидностей червей, а также ленточная морская водоросль Diktyota. Через два или три дня наступает полнолуние, и я хочу установить, влияет ли оно также и на тритонов.

– Изъясняйся, ради бога, человеческим языком и объясни, что такое брачные игры тритонов. Не ты ли мне говорил, что в период спаривания они просто машут друг на друга хвостами?

– Совершенно верно.

Я пожал плечами.

– Ну и пусть машут, если им нравится. Лично я представляю себе испепеляющую страсть иначе. Значит, старому хрычу Бассету не по нутру эти твои бессловесные создания?

– Не по нутру. Я и сам ему не по нутру. Обстановка в доме сложилась крайне напряженная и неприятная. А тут еще Спод, и ты сам понимаешь, почему я был совершенно обескуражен. И плюс ко всему гром средь ясного неба: мне напоминают, что после венчания я должен за завтраком произнести спич, а среди присутствующих, как я тебе уже говорил, будут оба этих субъекта, то бишь Родерик Спод и сэр Уоткин Бассет.

Он умолк, потом сделал судорожное глотательное движение, и мне представился китайский мопс, которого заставили принять таблетку.

– Берти, я ведь ужасно застенчив. Робость – это цена, которой я расплачиваюсь за слишком чувствительную натуру. Ты-то знаешь, какой для меня кошмар публичные выступления. У меня от одной мысли руки-ноги холодеют. Когда ты втянул меня в эту историю с раздачей наград питомцам из Маркет-Снодсбери и я появился на трибуне перед скопищем прыщавых подростков, меня охватила паника. Эта сцена потом долго снилась мне по ночам в кошмарах. А уж о свадебном завтраке и говорить нечего. По-разглагольствовать среди стаи теток и кузин у меня, наверное, хватило бы духу. Не стану уверять, что для меня это легко, но худо-бедно я все же как-нибудь бы выкрутился. Но когда по одну руку у тебя Спод, а по другую – сэр Уоткин Бассет… нет, такого мне не выдержать. И вдруг среди чернейшей ночи, что саваном закрыла мир от полюса до полюса, мелькнул мне слабый луч надежды. Я подумал о Дживсе.

Гасси поднял руку – мне показалось, он хочет почтительно обнажить голову. Однако ввиду отсутствия на голове шляпы рука так и застыла в воздухе.

– Я подумал о Дживсе, – повторил он, – поехал первым же поездом в Лондон и изложил ему мое затруднение. Мне повезло: еще немного, и я бы его не застал.

– Как это – не застал?

– Ну, он еще был в Англии.

– А где же ему еще быть, как не в Англии?

– Он мне сказал, что вы не сегодня-завтра отплываете в кругосветное путешествие.

– Нет, нет, я передумал. Мне не понравился маршрут.

– Дживс тоже передумал?

– Нет, он не передумал, зато передумал я.

– Ты это серьезно?

Он как-то странно глянул на меня, вроде бы хотел еще что-то сказать, но лишь хмыкнул и продолжал свое повествование: