Фамильная честь Вустеров. Радость поутру

Усадил его в кресло и принялся молоть какую-то чушь о погоде и о видах на урожай. Мне не хотелось обрушивать на него жуткое известие, пока под рукой нет воскрешающего напитка. Я что-то плел с похоронным видом в надежде подготовить его к худшему, и вдруг заметил, что он смотрит на меня как-то подозрительно.

– Берти, по-моему, ты пьян.

– Ни в одном глазу.

– Тогда почему ты несешь весь этот бред?

– Заполняю паузу в ожидании Дживса с бренди. Ну вот, Дживс, спасибо.

Я принял из его рук полную до краев рюмку и осторожно зажал пальцы Гасси вокруг ножки.

– Дживс, сходили бы вы к тете Далии и сказали, что я не могу встретиться с ней сейчас. Мне понадобится сколько-то времени.

– Хорошо, сэр.

Гасси вдруг стал похож на озадаченного палтуса.

– Гасси, – сказал я, – выпей бренди и приготовься слушать. У меня дурные новости. По поводу блокнота.

– По поводу блокнота?

– Да.

– Ты хочешь сказать, он не у нее?

– Вот в том-то и загвоздка. Блокнот у нее, и она собирается отдать его папаше Бассету.

Я ожидал взрыва чувств, и взрыв последовал. Глаза Гасси вылезли из орбит и показались над оправой стекол, он вскочил с кресла, содержимое рюмки выплеснулось, и в комнате запахло как субботним вечером в баре.

– Что???

– Увы, именно так обстоят дела.

– Вот это фокус!

– Да.

– Надеюсь, ты шутишь?

– К сожалению, нет.

– Но почему?!

– У нее есть на то свои причины.

– Она просто не понимает, что за этим последует.

– Все она понимает.

– Но это конец!

– Это уж точно.

– О ужас, ужас!

Многие говорят, что в минуты трагических потрясений проявляется лучшее, что есть в характере Вустеров. На меня снизошло странное спокойствие. Я похлопал его по плечу.

– Мужайся, Гасси! Вспомни Архимеда.

– На кой черт?

– Его убил рядовой солдат.

– Ну и что?

– Конечно, приятного мало, но я не сомневаюсь, что умер он с улыбкой.

Моя бестрепетность произвела должное воздействие. Он слегка притих. Не стану утверждать, что нас можно было принять за французских аристократов, которых везут в телеге под нож гильотины, но некое отдаленное сходство все же наблюдалось.

– Когда она тебе сказала?

– Не так давно, на террасе.

– Она не разыгрывала тебя?

– Какое там.

– А не было…

– Озорного блеска в ее глазах? Не было. Никакого блеска не было и в помине.

– Слушай, может быть, есть способ ее остановить?

Я знал, что он заведет об этом разговор, но уж лучше бы не заводил. Нам предстояли долгие бессмысленные препирательства.

– Способ есть, – сказал я. – Она обещала, что откажется от своего кошмарного намерения, если я украду у папаши Бассета серебряную корову.

– Это тот сливочник, который он показывал нам вчера за ужином?

– Тот самый.

– Но зачем его красть?

Я объяснил ему положение дел. Он выслушал меня с большим вниманием, и его лицо посветлело.

– Ах вот оно что! Теперь я все понял. А раньше в толк не мог взять, почему она так себя ведет. Казалось – полная бессмыслица. Ну что ж, отлично. Выход найден.

До чего же тяжко убивать воскресшую надежду! Но что делать, придется.

– Не сказал бы, потому что я к этой проклятой корове и близко не подойду.

– Как? Почему?

– Потому что тогда Родерик Спод превратит меня в отбивную, он мне поклялся.

– Господи, при чем тут Родерик Спод?

– В деле серебряной коровы он выступает ее защитником. Несомненно, из уважения к старикашке Бассету.

– Хм! Не боишься же ты Родерика Спода?

– Представь себе, боюсь.

– Чушь собачья! Не может этого быть, уж я-то тебя знаю.

– Ничего ты не знаешь.

Он заметался по комнате.

– Берти, ну почему надо бояться Спода? Здоровенная туша, пока он повернется, тебя и след простыл.

– Не имею ни малейшего желания состязаться с ним в беге.

– И главное – тебе вовсе не обязательно потом здесь оставаться. Сделал дело – и тут же смывайся. Пошли священнику записку после ужина, вели в полночь быть в условленном месте, и с богом. Рассчитаем время. От двенадцати пятнадцати до двенадцати тридцати ты крадешь корову. Нет, накинем еще десять минут – мало ли что, – это будет без двадцати час. Без четверти ты уже в конюшне и заводишь автомобиль. Без десяти – мчишься как ветер по дороге в Лондон, все прошло без сучка и задоринки. Не понимаю, чего ты боишься? Мне кажется, все так просто, маленький ребенок справится.

– И все равно…

– Ты отказываешься?

– Отказываюсь.

Он подошел к каминной полке и принялся вертеть в руках статуэтку – кажется, это была пастушка.

– И это говорит Берти Вустер?

– Да.

– Тот самый Берти Вустер, которым я так восхищался в школе, которого все звали Сорвиголова Берти?

– Да, тот самый.

– В таком случае говорить нам больше не о чем.

– Ты прав, не о чем.

– Единственное, что нам остается, это изъять блокнот у интриганки Бинг.

– Как ты предполагаешь это осуществить?

Он нахмурился и стал думать. Клетки серого вещества пришли в движение.

– Придумал! Слушай. Этот блокнот для нее сейчас большая ценность, так ведь?

– Так.

– А раз так, она будет носить его с собой, как я носил.

– Скорее всего.

– Возможно, в чулке. Вот и великолепно.

– Что же тут великолепного?

– А ты не догадываешься, куда клонится ход моих мыслей?

– Нет.