Фамильное проклятье

Воробьев и Вика лежали в постели под желтым шелковым покрывалом. Стас успел заметить только коротко стриженную головку жены – его тут же выдворили из квартиры.

– Они задохнулись, – сказал Пучков, хотя это было ясно и так.

Обстановка на кухне в деталях повторяла ту, которую Стас уже видел у Анастасии. Покрытая густой коричневой жижей турка, сбежавший кофе, заливший конфорку, открытая пачка кофе на разделочном столе. Только кофе был другого сорта. Ошеломленного Стаса с трудом свели вниз по лестнице. Ноги у него словно одеревенели и почему-то перестали сгибаться в коленях.

– Вика не пьет кофе, она его терпеть не может, – объяснял он Таганову, который со страдальческим лицом поддерживал его под локоть.

На улице было холодно. В ярко-голубом небе рядом с ослепительным солнечным диском неподвижно висело большое пышное облако. Стас поглядел вверх, зажмурился и прошел прямо по луже, с хрустом круша хрупкий лед высокими ботинками. Внутри у него было до странности пусто. Мельком увиденная наверху картина рождала лишь какое-то тревожное чувство, которое едва ли можно было назвать болью.

– Не может быть, – сказал он, растирая окоченевшие руки и принимаясь расхаживать по тротуару возле подъезда. – За ними же следили. Как так получилось?

Таганов, ходивший рядом как привязанный, все время повторял:

– Стас, тебе не в чем себя упрекнуть.

– Я должен был догадаться! Ведь когда я вам рассказывал о своих подозрениях, я сам пришел к выводу, что Воробьева могут убить. Почему же я ничего не предпринял раньше? До того, как высказался…

Истина еще не дошла до его сознания. Пока что он воспринимал смерть жены как трагическую случайность в ходе следствия. Он еще не привык к мысли, что Вика никогда не вернется со своих веселых «каникул».

– Она такая дурочка! – в растерянности говорил он Таганову. – Уверен, ей просто заморочили голову. Если она вообще виновата и знала хоть что-нибудь. А скорее всего Вику убили просто заодно с Воробьевым.

– Почему? Если, например, она узнала, кто такая вторая любовница Воробьева, то тоже попала в категорию неудобных свидетелей.

– Убито слишком много людей! Слишком много, – говорил Стас, раздирая упаковку сигаретной пачки и отбрасывая ее прямо на Таганова, которого он, кажется, даже не замечал. Создавалось впечатление, что он беседует сам с собой. – Что может потянуть за собой столько убийств? Только потрясающая жестокость или потрясающая трусость.

– Убийца закусил удила. Он идет по трупам к цели, которой, кажется, уже не существует. Чем сильнее его желание, чтобы его оставили в покое, тем больше следов он оставляет после себя. Мы его найдем очень скоро, Стас.

– Надо охранять Анастасию, – встрепенулся тот. – Надо послать на улицу Яблочкова людей. – Он схватил Таганова за руку. – Как ты думаешь, Пучков согласится потратиться?

– Конечно, согласится. Ведь Руслан Фадеев жив, по-прежнему кредитоспособен и по-прежнему напуган до смерти.

Появившийся Пучков, словно прочитав их мысли, сказал:

– Я отправил людей охранять Фадеева и Шорохову. Дело зашло слишком далеко. Мы сидим в глубокой луже, ребята.

Шеф похлопал Стаса по плечу и, пробормотав «сочувствую», начал заталкивать его в машину.

– Я сам поведу, – говорил он, пристегивая Стаса ремнем. – Поедем в офис, там решим, что делать. Показания, протоколы – все это потом, позже. Сейчас надо как-то изловчиться и понять, какая сволочь все это проделывает.

Оповещенная по телефону о случившемся, Вероника Матвеевна плакала. Она кинулась к Стасу, как только он вошел в офис, и разрыдалась уже в голос.

– Прости меня, Стасик, – причитала она, – я оказалась такой свиньей! Мне так жаль твою жену! Прости…

Стас машинально похлопывал ее по спине и судорожно сглатывал. Наконец-то он почувствовал боль, настоящую боль. Стас прислушивался к своим ощущениям. Преобладало чувство вины и какой-то странной обиды на судьбу.

– Я так хотел от нее избавиться. – Стас сморгнул непрошеные слезы. – Даже вы все это поняли. Вот она и умерла.

– Стас, ее убили, – жестко сказал Пучков. – Убийство не имеет ничего общего с твоими тайными мыслями.

– Это энергетика. – Стас опустил голову. – Мы ее как бы сглазили. Если бы я не мечтал о жизни без Вики, она так или иначе осталась бы в живых. Сложились бы другие обстоятельства…

Вероника Матвеевна, не знавшая иных рецептов для поддержания духа, поднесла Стасу чашку горячего кофе. Он тут же сделал большой глоток, нимало не заботясь о том, что может обжечься.

– Некогда скорбеть, – прошептал Пучков в лицо Таганову, которого привлек к себе. – И Стас нам нужен, как воздух. Необходимо вывести его из состояния прострации и как-то разозлить, что ли.

– Ему нужно немного прийти в себя.

– Я поеду к Никите Прохорову, – неожиданно заявил Стас, словно подслушал слова шефа. – Его жена может оказаться той самой женщиной, которую мы ищем. В ее алиби должен быть какой-то изъян. Если он есть, я его найду.

Он вышел из офиса, засунул руки в карманы и немного постоял на тротуаре, собираясь с мыслями. В нем начинала созревать злость, порождавшая лихорадочную жажду действий. Немедленных и неотвратимых.