Фамильное серебро

Книга Липского вышла в 1905 году. В том самом, когда Эраст, не видя возможности заниматься науками в России, уехал во Францию, а Михаил, тоже не видя возможности заниматься в России науками, но по другой причине, с отрядом боевиков на захваченном паровозе прорвался в Москву, на баррикады Красной Пресни. И вот они встретились. Михаил едет в Туркестан, там тяжелейшее положение, едет командовать фронтом, то есть всем. А чем намерен заниматься Эраст? Он должен ехать в Среднюю Азию! Нечего ему торчать в Москве. В Москве обойдутся и без Пояркова. А вот в Ташкенте не обойдутся. В этом, 1920 году будет организован Туркестанский университет. Нужны преподаватели, красная профессура, а где ее взять, если отказываются даже те, кто родился, вырос в Средней Азии!

Ехать в Туркестан Эрасту не хотелось. Марии Давыдовне — тоже. Конечно, было бы приятно вновь оказаться в тех местах, где прошла юность, но работать там?.. Жаль расставаться с Ивановым, с начатыми исследованиями, с институтом, ведь когда-то же наладится жизнь в Кузьминках, можно будет и здесь работать! А ехать в такую даль, в такое время, да еще с детьми… Но Фрунзе был неумолим. Он даже сердился. Кого же он будет отправлять в Ташкент, если отсиживаются даже такие близкие друзья, такие туркестанцы, как Поярковы? И Эраст сдался. Хорошо, он поедет. Оргкомитет Туркестанского государственного университета избирает его профессором физико-математического и сельскохозяйственного факультетов. Эти кафедры Поярков будет вести вплоть до 1930 года, вызывая глубокое к себе уважение доскональностью и энциклопедичностью знаний. Даже дети, Володя и Мария, став студентами, а затем и специалистами, так и не смогли привыкнуть к широчайшей образованности отца, который, казалось, знал все.

В Ташкент выехали 14 сентября 1920 года военно-санитарпым поездом. На фронт он шел пустым, так что преподавателям и их семьям без особых хлопот был отведен целый состав. Ехали долго. Почти двенадцать суток. То где-то была разобрана дорога, то в тендере не оставалось пи одного бревна. Остановка на станции Челкар была и вовсе непонятной, однако вскоре выяснилось: шел встречный, да еще какой, поезд командующего фронтом. Фрунзе едет? Эраст побежал на станцию. Телеграфист пожал плечами, помешкал, но депешу в адрес командующего все же отбил. Два часа простоял в Челкаре военный состав со штабным вагоном. Два часа провели у Фрунзе Поярковы перед тем, как расстаться, и теперь уже навсегда. Запомнилась душевная теплота этой встречи, взрослые шутили и смеялись, запомнился огромный ярко-красный арбуз, которому Володя и Мара не преминули воздать должное — таких арбузов они еще не видели. Отец с Фрунзе сидели чуть поодаль и говорили о чем-то своем. Одна фраза в семейных преданиях все же сохранилась, и ее мог сказать только Эраст: «Эх, Миша, какой бы из тебя получился ученый!» «Человек в футляре», — не останется в долгу Михаил Васильевич, когда через год, в разговоре с сестрой Лидой и матерью Маврой Ефимовной, приехавшими к нему погостить, зайдет речь об Эрасте. А его не могли не вспомнить. Почему-то на Москву не шли поезда, и Мавра Ефимовна с Лидой целый месяц прожили в Ташкенте у Поярковых. Потом Мавра Ефимовна вернулась в Пишпек. Как жила, так продолжала жить и теперь, быть может, только соседи и знали, что за сын у нее в Москве. В то черное утро, когда принесли телеграмму, она и не поняла, что, запинаясь от ужаса, прочла ей дочь. Она выхватила у нее бумагу, выбежала из дому и от Ключевой, где они одно время жили, наискось через пустыри побежала к баракам воинской части. Миша-то служил в Красной Армии, уж красноармейцы должны знать, что там с ним случилось, быть не может!

— Стой, кто идет! — закричал молоденький часовой и вскинул винтовку. А к нему со слезами — старуха и девушка, словно ища защиты, словно он единственный ответчик за все, что делается на этом свете. Был вызван начальник караула. Был вызван командир части. Никак не верилось, что вот эта самая обыкновенная пишпекская старуха — мать легендарного наркома, а они и знать о ней не знали, живя бок о бок, через пустырь. Умер Фрунзе. Части выстроились на траурный митинг. А в группе насупившихся командиров стояли, поддерживая друг друга, две плачущие женщины — мать и сестра, а вокруг безмолвствовал, вслушиваясь в речи ораторов и в медь оркестра, такой же простой, самый что ни на есть неприметный городишко, который, вот и не подумаешь, был родиной великого полководца.

С этого дня Пишпеку суждено было стать городом Фрунзе Люди быстро привыкли к этому новому имени, а вот родные Ми хайла Васильевича — так и не смогли. Всякий раз напомина ние — зацепка для памяти. Лидия Фрунзе, теперь уже давным давно Лидия Васильевна Надежина, все вспоминает свою послед шою встречу с братом, когда она ездила в Москву в командиров ку и несколько дней провела у него в доме. Виделись они редко И не только потому, что не было Михаила Васильевича, ей тоже было некогда, столько нужно посмотреть, столько обегать, домой приходила совсем без ног и сразу же падала отдыхать.