Фамильное серебро

В снимке и надписи сквозит явное облегчение. Нет, настоящий изыскатель так не скажет. Разве можно жить без нехоженых трон и костров, палаток, первых колышков, всего того, что столь упорно воспевается в написанных на этот счет романах и песнях, рассказах и кинолентах, которым нет числа, всего того, что позволяет изыскателям встать на цыпочки и с этой высоты поглядывать на всех тех, кто идет следом? А тут повесил на гвоздь кепку, полевую сумку, протер носовым платком стекла очков и облегченно вздохнул, дескать, все несущественное, прогулочное осталось позади, а вот теперь, наконец-таки, можно заняться делом и посерьезней.

Да, Поярков не был настоящим изыскателем, хотя, к примеру, он инструментально доказал возможность подачи амударьинской воды в обход Сарыкамышской впадины в древнее русло Западного Узбоя, чтобы оросить восточное побережье Каспия. Он был «Сооружением», и ни одно крупное ирригационное строительство в Средней Азии в наиболее ответственных частях не обошлось без его самого активного, решающего участия. Он занимался обводнением западной Туркмении, переустройством орошения Ферганы и Хорезма. Строил Куйган-Ярскую плотину, Фархадскую и Варзобскую каналы Большой и Южный Ферганские, Большой Гиссарский, Северо-Ташкентский, Аму-Бухарский, он разработал несколько типов оригинальных гидротехнических сооружений, и за новый тип плотины был удостоен большой серебряной медали ВДНХ. Третий орден «Знак Почета» он получил за Айни. Он сидел, обедал, когда нарочный из института передал просьбу выехать в командировку на Заравшан, где у кишлака Айни сошел громадный оползень, преградив путь реке. Река перед завалом превратилась в озеро, угрожая опустошительным наводнением расположенным ниже по течению селениям и древнему Самарканду.

— Когда ехать? Завтра?

— Сейчас. Машина у ворот.

Он уехал дня на два, по вернулся лишь через месяц. Газеты тех дней много писали о мужестве бульдозеристов, пробивших в толще завала обводной канал. И это святая правда. Хотя и не вся. Но о мужестве людей, принимающих то или иное ответственное решение, писать не принято. Может, оттого, что оно не столь очевидно, как очевиден, скажем, бульдозер, ворочающийся под ненадежной, грозящей обвалом стенкой забоя.

У Владимира Федоровича не было ученой степени. Но б рабочем столе чуть ли не каждого гидротехника хранится счетная линейка инженера Пояркова. Она очень похожа на знакомую-всем логарифмическую линейку и столь же обязательна в работе тех, кто занят расчетами каналов. Линейку Поярков изобрел в 1933 году. И с тех пор постоянно над ней работал, совершенствуя ее в соответствии со всем тем новым, что появлялось в гидротехнике. Линейка сберегала и сбережет проектировщикам не одну тысячу дней работы. Но вот, чтобы добиться ее издания, Пояркову понадобилось ничуть не меньше. Не получил он и патента на свое изобретение. Видно, и впрямь «нет пророка в своем отечестве», тем более для работников патентного бюро. Первое время Поярков и его единомышленники сами делали линейки — из фанеры и фотооттисков. Затем ее издал Ленинград. Теперь — Киев. Но этой киевской, модернизированной линейки Володя-старший уже не увидел.

Последние годы он часто вспоминал гражданскую войну, с глубоким замиранием сердца вновь и вновь переживая посвист пуль, пролетавших над его головой чуть ли не полвека назад. Наверное, теперь страшила не смерть. Вернувшееся поздним эхом и оттого еще более острое чувство было вызвано сознанием той очень возможной и непоправимой нелепости, когда бы одна из шальных пуль нашла его и когда бы враз ничего не стало: ни университета в Ташкенте, ни изысканий на Аму, ни славного каракумского пробега, ни Большого Ферганского канала, ни счетной линейки, ни коробчатых воздушных змеев, которых он запускал для всей той поярковской детворы, что приходила, уходила, а он, Володя-старший, оставался. И это было бы куда большим несчастьем, чем сама смерть.