Фамильные ценности, или Возврату не подлежит

Протерпев «красивую обертку» года два, Кэт быстренько развелась, благо детей они с «отпрыском» не народили, быстренько доучилась, немножко поработала в МИДе – на какой-то мелкой должности вроде третьего помощника пятого секретаря – и быстренько вышла замуж за красавца-дипломата лет на двадцать себя старше. Не по какой-нибудь страстной любви, скорее по дружбе. С Кириллом Леонидовичем – Кэт называла его Кир, как знаменитого древнего царя, и говорила, что в ее жизни настал «кировский» период – было ужасно интересно. Не потому, что ухаживал красиво – хотя ничего более изящного и увлекательного и представить было нельзя – но вот интересно, и все тут. Дипломат он был не особо высокого ранга, но оно и к лучшему. Ну да, на сторонний взгляд, приятно жить при парижском или лондонском посольстве. А если в какой-нибудь Уганде? Год, два, десять лет. С ума сойдешь. Впрочем, за десять-то лет даже и Париж, и Лондон надоедят хуже Малаховки. Катин же муж занимал какую-то невысокую, но сложную должность и вечно ездил со всякими делегациями – то в Индонезию, то на Кубу, то в Италию, то в Японию. Ну и Кэт, которую моментально оформляли одним из официальных переводчиков, – с ним.

В начале семидесятых не стало ее родителей – обоих сразу. Алексей, у которого в последнее время начала часто побаливать голова, согласился лечь на обследование. Ничего, кроме слегка повышенного давления, так и не нашли, но за два дня до выписки он внезапно умер. И Софи, дежурившая по ночам в его палате, вместе с ним. К шести утра, когда санитарки принялись за утреннюю уборку, а медсестры загремели лотками и шкафами, готовясь к процедурам, тела уже остывали.

Мертвая Софи сидела у постели мужа, нежно держа его неподвижную руку: оба слегка улыбались, и – невероятно! – лица их были безмятежно счастливыми. Патологоанатом только руками разводил: да что вы, ни тромбов, ни, боже упаси, ядов каких – у обоих «просто остановилось сердце». Они жили долго и счастливо и умерли в один день – и так, знаете ли, бывает. Хотя и удивительно, да.

Еще удивительнее было то, что Кэт почти не горевала. Ну похороны, ну люди какие-то соболезнуют, ну кладбище – но к маме с папой это же не имеет никакого отношения! Они просто не здесь, а где-то, откуда письма не доходят – так мы и так в последние годы не переписывались. Ну, может, за руку я теперь их взять не смогу – но поговорить-то никто не мешает, надо только свет в комнате пригасить, и чтоб не заходил никто. Это же очень просто, даже странно, что никто не понимает.

Муж, однако, лелеял «осиротевшую» Кэт с удвоенной энергией. Как будто она была не взрослой женщиной, а удочеренной сироткой, в самом-то деле. А лет через пять и сам он скоропостижно скончался от инфаркта. Скоропостижно – не то слово. Вот только чайную чашку поставил, газетную страницу перевернул, принахмурился, глаза чуть расширились, словно в удивлении, – и обмяк в кресле.

Кэт осталась молодой прекрасной вдовой. Небедной, кстати, вдовой. Весьма небедной. Немногочисленные приятельницы люто ей завидовали – вот за что, за какие такие достоинства этой фифе все прямо в руки плывет? И ведь не за достоинства – просто так! Ведь свинство же это, граждане – некоторым все, а другим ничего! Три смерти самых близких почти подряд – это у нас теперь называется «все», да-да. Но тем, кто роняет слюни, облизываясь на чужое «благоденствие», такие мысли в голову не приходят.

Не завидовала, пожалуй, только Аркадия, с которой Кэт познакомилась где-то между двумя своими замужествами. Начавшаяся было дружба в «кировский» период почти сошла на нет, но, возвращаясь между дипломатическими поездками в Москву, Кэт звонила Аркадии непременно. Единственной, не поедавшей ее завистливыми взглядами. Вот чего, в самом деле, эти «светские» дамочки так злобятся? Кэт искренне не понимала. Чему завидовать-то? Не феей же она в воздушных замках обитает, вполне земная жизнь. Ну деньги, да, и что? Богатством Кэт и впрямь не слишком дорожила. Путешествовать чисто ради поглазеть на достопримечательности – фи, какая скука. Да и насмотрелась, признаться, за «кировский»-то период и прекрасных пейзажей, и достопримечательностей разной степени значимости. Наелась. Как и «вхожести» в какое-то там «высшее общество», кстати. Да и ей ли, Воротынской-Бобринской, стремиться к «высшему» обществу? Она и так оттуда, просто по праву рождения. Вот если бы нужно было «наверх» своих потомков проталкивать, может, она бы и засуетилась. Но детей у нее так и не было. В первом браке – уф, обошлось. А для Кирилла Леонидовича ребенком, пожалуй, была она сама.

Так что деньги и статус – это, конечно, прекрасно, усмехалась Кэт, но не будет, тоже не беда, уйду в портнихи или переводами прокормлюсь, очень интересно может выйти.

В портнихи она, впрочем, не ушла, хотя, овдовев, было дело, заскучала, почти затосковала от открывшейся вдруг неприкаянности. Но ненадолго.