Фамильные ценности, или Возврату не подлежит

Аркадия сжимала подаренный дедом браслет и молча, без слов молилась, не зная – кому: за детей, за всех своих близких и покой своего дома. Но главное – за мужа. Потом она не раз думала: что его уберегло – браслет или ее «молитвы»? Потому что спасение Ивана можно было объяснить только вмешательством высших сил. Когда «брали» руководителей, ближайших их подчиненных и соратников гребли частым гребнем. А когда в тридцать седьмом схватили, стремительно осудили «за шпионаж, измену Родине и подготовку террористических актов» и тут же расстреляли только что переведенного в командующего войсками Приволжского округа Тухачевского (не обошлось, ох, не обошлось тут без почти всесильного Ворошилова), Быстрова, одного из ближайших его помощников, почему-то не тронули. Потому ли, что не сочли его достаточно значимой фигурой, или потому, что незадолго до ареста Тухачевского Ивана перевели в другой округ – трудно сказать. Но так или иначе, а репрессии его миновали. Напротив. Ему даже предоставили внеочередной отпуск: за блестящие успехи вверенного подразделения на учебных стрельбах.

Поэтому Иван оказался дома, когда грянула беда. Грянула, откуда не ждали.

По-юношески бескомпромиссный, мечтавший хоть что-то сделать ради торжества мировой справедливости, Аркаша собрался с приятелями «воевать за Испанию». Мальчишки – во все времена мальчишки, их хлебом не корми, только пусти кого-нибудь спасать и совершать подвиги. Но до подвигов не дошло. Героическое путешествие завершилось на станции Москва-Сортировочная. Шныряя между вагонами, команда «юных друзей испанских республиканцев» безуспешно искала какой-нибудь танковый или зенитный эшелон, в котором можно было бы, спрятавшись, добраться до испанского «фронта», когда один из стоявших на станции товарняков неожиданно тронулся. Двое «вояк» отделались ссадинами и ушибами, один сломал ногу, а Аркадий погиб на месте.

Анна, рвавшаяся на «испанский фронт» вместе с братом, рыдала не переставая: «Почему, почему я не полезла под этот вагон вместе с ним? Как я без него буду? Уж лучше бы сразу оба!» Старший Привалов почти не выходил из своего кабинета. Иван метался между обезумевшей дочерью и постаревшей на двадцать лет Аркадией. Матвеевы, само собой, помогали, как могли, но чем тут поможешь?

Отплакав на похоронах правнука, слегла Зинаида Модестовна. Слегла – а однажды утром просто не проснулась. Похоронили ее на Рогожском кладбище, среди суровых старообрядческих надгробий с пугающе простыми крестами.