Фамильные ценности, или Возврату не подлежит

Привалов, понимающе вздыхая, кивал в сторону «неописанных» ящиков. Выбирали цацку для «контрика», Солнцев матерился сквозь зубы, бормотал: «Пристрелить бы его, а не одаривать», и уносился решать очередные «вопросы распределения и снабжения», бросив напоследок:

– Ну ты, Аркадий Владимирович, если тебе какая контра станет препятствовать или там еще что, ты давай тоже, не таись. Мы с Балтфлота, мы своих не бросаем.

Надежным матросским «тылом» Аркадий Владимирович старался не злоупотреблять. Хотя на их особнячок покушались не раз и не два. И даже наркомовская «охранная грамота» не всегда помогала: что, дескать, мало ли что бумажка, люди до сих пор в подвалах ютятся, а вы в отдельном доме «жируете». Против жаждущих «провести уплотнение» хорошо помогали все те же царские червонцы. Украшения отдавать было жалко, да и что эти нынешние понимают в драгоценностях, золотые монеты выглядят куда понятнее и доходчивее. Упоенные собственной властью мелкие и не очень аппаратчики тут же становились сговорчивыми, моментально соглашались с серьезностью «охранной грамоты», закрывали глаза на «недопустимую роскошь», виртуозно перебрасывали «дело об уплотнении» из папки в папку и «забывали» о нем. На какое-то время. Потом все начиналось заново.

Да, давать взятки было противно. И что? Вообще говоря, это было противно и при той, прежней власти. Но если тогда от самодуров «четырнадцатого класса[9]» – коллежских регистраторов и тому подобных фендриков – спасало солидное положение вкупе с установившимся порядком вещей (кто осмелится препятствовать, протягивая мохнатую лапу за «барашком в бумажке», если знаменитый ювелир Привалов надумает купить помещение для новой мастерской?), то сейчас не было ни устоявшегося порядка, ни сколько-нибудь солидного положения. Собственно, солидного положения теперь не существовало вовсе. Зато существовало множество всевозможных советов, комиссий, комитетов и подотделов, и понять, какой из них чем и как занимается, было зачастую не легче, чем «разрушить до основанья, а затем» построить заново. Все распределялось в соответствии с тысячей противоречивых декретов, указаний, циркуляров и распоряжений – а нередко лишь по воле сидящего за нужным столом «распределителя». Раздобывать что-то сверх распределяемого было опасно, нередко – смертельно опасно.