Фамильные ценности

…И только теперь картина начала понемногу проясняться. Ещё некоторое время Зоя разглядывала её, а потом мысленно переместила фокус на своё собственное изображение. Она рассматривала его во всех возможных ракурсах: слева и справа, спереди и сзади, издали и вблизи. И, наконец, достигла максимальной полноты впечатления.

Она увидела тётку средних лет, в хорошем темпе приближающуюся к старости.

Унылую зануду, при виде которой у учеников скучнеют лица.

Бездарную фортепьянную барабанщицу, неизменно спотыкающуюся при переходе с триолей на шестнадцатые.

Жалкую родительницу, способную обеспечить единственного сына лишь регулярными нотациями…

Нет, у неё и в мыслях не было заикаться о той анкете. Да и что вообще говорится в подобных случаях? «Павлик, ты абсолютно не прав, у меня есть и характер, и своё мнение»? Или, может, «Погоди, сынок, ты ещё увидишь, на что способна твоя мать»?

Ха-ха… Обнять и плакать.

Значит, заслужила.

Значит, терпеть. Молчать. Выдавить только сухое: «Картошка на плите». Припасть к телевизору, к бразильскому сериалу, и к концу серии как-нибудь прийти в себя. А уж потом, чуть успокоившись, забыться долгим сном…

Между тем ночь припасла для неё свой коронный номер – бессонницу.

Среди ночи её холодными пальцами разбудил страх.

Ночные страхи отличались завидной изобретательностью. То сердце вдруг леденила боязнь стихийных бедствий (в особенности если за окном шёл дождь или снег), то мерещились, одна другой страшнее, болячки, подстерегавшие Павлика на почве нерегулярного питания, умственных перегрузок в школе и давнего сколиоза. А то вдруг лезли в голову страшные случаи из газет и криминальной телевизионной хроники…

В этот раз Зоя проснулась в абсолютной тишине. И буквально в тот же миг осознала, что как раз в тишине-то и таится главная опасность: дыхания Павлика НЕ БЫЛО СЛЫШНО!

В следующую минуту её подбросило на постели и перенесло к сыну. Так и есть: он спал на спине, время от времени как бы забывая дышать и потом внезапно резко всхрапывая. А ведь где-то она точно читала: такое вот всхрапывание – опаснейший симптом! Какая-то предрасположенность, она только не могла спросонья вспомнить, к чему именно – к инсульту или инфаркту? Какие-то проблемы с сосудами…

– Павлик! – испуганно потрясла она сына за плечо. – Павлик, дыши!

Тот как будто проснулся и даже приоткрыл на секунду глаза, но тут же снова закрыл и пробормотал:

– Не лезь!

Однако после этого перевернулся набок и всхрапывать перестал.

Зоя побрела обратно в постель…

Под самое утро она расслабилась и даже задремала. И даже успела увидеть сон про бабушку Анфису – что было довольно странно, потому что не виделись они лет семь, а то и все десять. Да, собственно говоря, и приходилась-то ей эта бабушка Анфиса не близкой роднёй – двоюродная сестра маминого папы, дедушки Сени, погибшего молодым в Отечественную войну. Правда, мама утверждала, что эта самая баба Анфиса привила ей любовь к музыке, потому что хорошо пела и вся семья её была «певучая», а уж потом, мол, любовь к музыке перешла по наследству и к Зое. Но сама Зоя ничего такого не помнила, так что даже опешила слегка, внезапно разглядев в дверном проёме смутно знакомую фигуру – статную, дородную. Бабушка Анфиса стояла на пороге как-то напряжённо, держась за дверной косяк и словно опасаясь сделать шаг в незнакомую комнату. И тут же Зою вдруг как током ударило: хороша внучатая племянница – ни разу старушку к себе не пригласила! Не съездила в гости, когда мама звала с собой! Хотя живёт бабушка – четыре часа на электричке, три на автобусе. Ну и что ж, что не одна, а с внуком? А если захворает или соскучится? Если ждёт не дождётся, пока хоть одна родственная душа о ней вспомнит?

Тогда-то, во сне, и прошиб Зою такой стыд, что осталось только бухнуться перед гостьей на колени и заголосить плаксиво:

– Баб-Анфиса! Вы простите меня, пожалуйста, ладно?! Ну заходите, заходите!

Но та стояла перед ней непривычно прямо, молчала и заходить не спешила. И смотрела на Зою тоже непривычно – сурово и придирчиво. Однако после отчаянной внучкиной мольбы, видно, всё-таки немного смягчилась и вымолвила наконец:

– Ладно уж… – потянула носом и определила: – Смотрю, борщ так и варишь – без затирки? Тебя мать разве не учила? Перед самым концом, как уже укроп бросать – старого сальца с чесноком на мелкую тёрку, и прокипятить!

– Пашка с салом не любит, противный такой стал, – пожаловалась Зоя, поднимаясь с колен. – Одни мобильники на уме! Купила ему весной – он потерял, а теперь то компьютер ему подай, то…

– Ты вот что, артистка, – перебила бабушка Анфиса и как-то презрительно скривила губы. – Ты давай наши сокровища ищи! Драгоценности!

При этих словах тёмные глаза её знакомо блеснули. По этому блеску чувствовалось, как хороша собой была когда-то баба Анфиса.

– Чего?! – изумилась Зоя и от неожиданности застыла в полусогнутом состоянии. – Какие… драгоценности?

– Какие ж ещё – фамильные! – сердито фыркнула гостья.