Фамильные ценности

После этого некоторое время Зоя сидела неподвижно, наслаждаясь теплом и спокойствием, которое принёс с собой Настин голос, и в то же время опасаясь спугнуть новую мысль, потревожить её стройность и лаконичную ясность. Но, осторожно рассмотрев ее со всех сторон, она убедилась в её спокойной недвижимости. К тому же требовалось поберечь эту мысль ещё совсем немного – всего лишь до того мгновения, пока, набрав нужный номер, она не услышит неторопливое старушечье: «Алло!»

– Илона Ильинична? Петунина беспокоит, – представилась Зоя. Странно: она слышала свой собственный голос словно со сцены огромного зала. Мощная акустика доносила малейшую вибрацию интонации, и десятки чувствительнейших микрофонов бережно фиксировали и передавали каждое ее слово. – Я решила уволиться, Илона Ильинична. Да, уволиться с работы. Неважно… По личным мотивам. И у меня к вам горячая просьба… Не могли бы вы взять в свой класс несколько моих учеников?

Глава 23

Всю ночь во сне она искала зелёную кофту.

Эта кофта – волшебная, единственная, уникальная в своём роде – была задумана и предназначена лично для неё, Зои, от сотворения мира. Но догадалась она об этом почему-то только сейчас.

Цвет этой дивной вещи ласкал взгляд и освежал душу. Её фасон был изящен, как стройное математическое уравнение. Крохотные искусственные жемчужинки мерцали там и сям, словно первые снежинки на молодой ёлочке. И при одной мысли о ней становилось ясно: стоит Зое надеть это чудо, как зелёный свет немедленно вспыхнет на всех перекрёстках её жизненного пути.

Проблема состояла только в том, чтобы эту кофту найти.

Она бродила вдоль рыночных рядов, всматриваясь в висячие ряды трикотажных изделий, и сворачивала в крохотные бутики, разглядывая элегантно изогнувшиеся фигуры манекенов. Ей попадались пушистые пуловеры густого бутылочного тона и травянисто-зелёные тонкие водолазки. Встречались свитера серо-зелёного или коричневато-болотного цвета и футболки всех оттенков морской волны. Продавщицы улыбались ей и спешили навстречу, протягивая то уютный кардиган, то блузку ручной вязки из ажурных мотивов. Порой руки её невольно тянулись погладить мягкую ткань, порой хотелось примерить строгий жилет или свободный блузон. Но ЕЁ кофта так и не встретилась ей, продолжая мерцать издали зелёной звёздочкой до самого утра…

В этот день Зоя Петунина пробыла на работе не более пятидесяти минут.

Семь из них она провела в директорском кабинете. На восьмой директор со свирепым выражением лица, невнятно бормоча, вывел её под руку и невежливо втолкнул в кабинет заведующей учебной частью. Это помещение Зоя покинула через двадцать минут при общем безмолвии. Даже фальшивые звуки, казалось, смолкли вокруг, пока она шла по коридору и, достав ключ, открывала дверь своего класса, с одной стороны которой бесчувственно замерла в трансе Тонечка Федченко, с другой – двойняшки Маришка и Иришка терзали руки мамы, героически старавшейся удержать дочек в пределах досягаемости.

В своём кабинете Зоя с учениками и родительницей провели около четверти часа. Большую часть этого отрезка времени заняла вдохновенная Зоина речь о задачах музыкального воспитания и роли педагога в индивидуальных занятиях. Меньшую – написание двух заявлений. После этого вся компания отправилась опять-таки в учебную часть, но на сей раз ненадолго – требовалось поспешить в крайний класс в конце коридора, где Илона Ильинична, семидесяти восьми лет, как раз заканчивала занятия с последним из оставшихся учеников, хватая того за руку и высоко поднимая её, а затем вновь швыряя на клавиатуру с пронзительным криком: «Свободно! Свободно!» При виде посторонних она выпустила руку ученика и застыла в позе угрожающего негодования, так что Зое пришлось задержаться ещё на пару минут, чтобы извиниться и объяснить причину столь дерзкого нарушения учебного процесса.

К двери она направилась как раз в тот момент, когда Илона обвела вошедших первым цепким взглядом, от которого мама и двойняшки разом присмирели и подтянулись, а Федченко захлопала глазами с видом резко очнувшегося от наркоза больного.

«А не будешь жалеть? – ворчливо бросила ей вслед Марина Львовна. – Видали мы, знаешь, таких…» «Понятия не имею!» – беспечно откликнулась Зоя, еле поспевая за собственными ногами. Ноги всё быстрее несли её вниз по лестнице – и больше никогда, никогда!!! – через фойе и парадную дверь – НА ВОЛЮ!

Она пришла в себя приблизительно через десяток кварталов.

Остановилась и огляделась.

Мир был несказанно хорош.

Высокие здания почтительно расступались перед ней.

Машины, таинственно поблескивая разноцветными боками, проносились мимо, маня в неизведанные дали.

Рекламные плакаты с приветливым жужжанием предлагали то новый вид из пластикового окна, то серёжки с прозрачнейшим белым камешком в серебристой оправе.

Когда-нибудь в новой жизни и она в таких же сверкающих серёжках выглянет из нового окна.