Фамильный оберег. Камень любви

Глава 22

Татьяна не стала ждать Еву и Анатолия. Зачем? Ему будет, наверно, неловко разговаривать в ее присутствии с женой, пусть даже с бывшей. Слегка задохнувшись от быстрого подъема — косогор на этот раз показался неожиданно крутым, а ступеньки — высокими, Татьяна очутилась на поляне. Экспедиционный люд в большинстве своем уже пообедал и разошелся, кто в тень палаток, кто — к реке. За столом оставались несколько человек. Татьяна заметила среди них Федора и Игоря Полежаева. Дендрохронолог сидел к ней спиной, напротив бригадира и что-то оживленно говорил, размахивая ложкой, как саблей. Федор слушал его с мрачным видом, отхлебывая чай из большой закопченной кружки. Но все это Татьяна отметила мимоходом. Ее внимание привлекла машина, стоявшая на въезде в лагерь. Очень большая машина — черная, с серебристыми колпаками на колесах и множеством сверкающих деталей. Из ее салона доносился голос модной ныне певицы Ваенги, которая довольно агрессивно сообщала миру:

Снова стою одна,

Снова курю, мама, снова,

А вокруг тишина,

Взятая за основу…

Этот голос будто ножом разрезал пространство и был здесь абсолютно чужим, посторонним, ненужным, точно так же, как дорогая машина на фоне выгоревших палаток, длинного обеденного стола, накрытого простенькой клеенкой, загорелых физиономий и выцветших маек обитателей лагеря.

Татьяна поискала взглядом, где бы незаметно устроиться, чтобы не привлекать к себе внимания. Было неловко торчать посреди поляны, а за столом по-прежнему находились Игорь и Федор. Уж к ним-то она точно не собиралась подсаживаться. Возле палатки Анатолия она заметила шезлонг, который разложили для Бориса. Шезлонг стоял на довольно приличном расстоянии от входа, и она сразу оценила его расположение. Здесь она не будет маячить у всех на виду, зато лагерь и поляна видны как на ладони.

Недолго думая, Татьяна направилась к шезлонгу. И только потом поняла, что поступила опрометчиво. Спрашивается, с чего вдруг ее потянуло к командирской палатке? Но этот вопрос возник позже, а сейчас она опустилась в шезлонг, положила руки на колени и закрыла глаза. Думать ни о чем не хотелось, хотя где-то рядом находилась бывшая жена Анатолия, которая прикатила сюда на черной машине. Правда, мелькнула мысль, что дорогой внедорожник и мелкая кража из запасников музея как-то не очень совместимы. Но мысль мелькнула и пропала. Стоило Татьяне присесть, и мигом навалились и адская усталость, и невыносимая жара. Накрыла липкой простыней духота, и мухи — необычайно назойливые и кусачие — принялись атаковать открытые участки тела. Немного спасали легкий ветерок, дувший с реки, да тень от березы.

Анатолий и Ева не появлялись. Татьяна усмехнулась. Что-то не слишком спешил ее дорогой на встречу с бывшей возлюбленной. Она вновь посмотрела в сторону машины. В это время дверца открылась, и из салона вышел мужчина — невысокий, крепкий, в шортах и рубашке нараспашку. На обнаженной груди — золотая цепь, в руках — четки. Он лениво зевнул, потянулся, сплюнул и окинул взглядом лагерь — равнодушным, ничего не выражающим взглядом, затем отошел в тень машины и присел на траву. Дверца осталась открытой, но теперь уже чей-то сладкий баритон выводил на всю округу:

Когда солнце догорает,

Грусть, тоска меня съедает,

Не могу заснуть я без тебя…