Фан-клуб

— Давай не будем больше об этом говорить, — сказал Чарли. — Я звоню только чтобы сказать тебе, что я люблю тебя…

— Я тоже тебя люблю.

— …и сообщить, что сегодня я рано буду дома. Особых новостей сегодня нет, и мистер Хаббард тянет время, работая с некоторыми заранее подготовленными темами. Как насчет того, чтобы перекусить где-нибудь и пойти в кино?

— Считайте, что мы договорились о свидании, мистер Оуэн. Чарли, послушай…

— Извини, золотце, меня вызывают. Увидимся в шесть.

Огорченная Мэрион повесила трубку. Ей хотелось еще раз напомнить ему, чтобы он был сверхосторожен с этими новостями. Затем она решила, что беспокоиться не о чем. Как он и сказал: если не доверять собственному мужу, то кому же?

Но через десять минут ее снова стала тревожить ее небрежность. Она стала беспокоиться потому, что даже за то короткое время, что они прожили вместе, она успела понять, как велико честолюбие Чарли. Она также знала, что ему не терпелось проявить себя на новой работе. Он считал эту работу своим первым прорывом — как же, ведь он получил возможность услужить такой звезде, как Скай Хаббард. Он мог передать конфиденциальную информацию департамента полиции своему работодателю. И он стал бы оправдывать это тем, что делал это для них двоих, чтобы получить повышение, чтобы достичь большего благополучия. Или же он мог прикрыть свое предательство заявлением о том, что он ни слова не сказал Скай Хаббарду, что тот уже знал о похищении от своих многочисленных платных шпионов, из «неидентифицироваиного источника», как они говорят.

Она устыдилась своего недоверия к Чарли, но все же ей надо было думать и о своем положении, о доверии к ней таких офицеров, как капитан Калпеппер.

Решив исправить свою ошибку, сказать Чарли, что она перепутала, неправильно поняла сводку и что это вовсе не Шэрон Филдс похищена, она набрала номер Чарли.

Номер был занят. Она звонила снова и снова.

С четвертой попытки ей ответили. Секретарша сказала ей, что ей очень жаль, но мистер Оуэн уехал по делу.

Мэрион медленно положила трубку. Она молила Бога, чтобы это дело, по которому уехал Чарли, не было связано с Шэрон Филдс. А потом она в удивлении задумалась: кто мог быть настолько ненормальным, чтобы похитить такую звезду, как Шэрон Филдс.

Сидя за рулем их грузовичка без опознавательных знаков, Говард Йост нажал на тормоза, когда сигнал светофора переключился на красный на перекрестке бульвара Сансет и магистрали Пасифик-Кост.

На всем пути от Арлингтона к Западному Лос-Анджелесу движение было оживленным, и оно стало особо оживленным на извилистом бульваре Сансет, ведущем к побережью. На крыше каждой, казалось, машины была привязана доска для серфинга, и, останавливаясь перед светофорами, Йост завидовал сидящим в машинах ребятишкам, которые скоро будут кувыркаться в воде в этот знойный день. Ему стало интересно, что они думают о нем. Вероятно, им жалко бедного водителя грузовика, которому приходилось работать в выходной день, хотя, с другой стороны, дети никогда не замечают взрослых и никогда не жалеют их.

По сути дела, когда он приблизился к океану, ему самому стало жалко себя — и угораздило же его заняться тем, чем он занимается, в день, предназначенный для отдыха, и к тому же это такое опасное дело.

Остановившись у очередного светофора, он увидел впереди побережье Санта-Моники, усыпанное загорелыми телами, и ему захотелось бросить машину, купить плавки и присоединиться к этим беззаботным детям солнца.

Невольно он вспомнил о Нэнси и Тимоти. Они должны были уже вернуться из Бальбоа, и он подумал, не привезла ли их Элинор сюда, на побережье. Но потом вспомнил, что это вряд ли возможно. Элинор не выносила толпы и наверняка сейчас суетится по дому, а Нэнси и Тимоти вместе с детьми Мейнардов купаются, вероятно, в недавно построенном плавательном бассейне.

Позади послышался гудок, и, спохватившись, он заметил, что свет уже переключился на зеленый.

Повернув на прибрежную магистраль и придерживаясь крайней правой полосы, Йост поехал на север. И сразу же у него произошли две перемены в психике.