Фан-клуб

— Нет — нет — нет, мне наверняка снится кошмар, — она задыхалась, кашляла, стараясь сохранить здравый смысл. Она снова заговорила, отчасти про себя, отчасти обращаясь к ним. — Я это знала. Я знала, что нужно было выгнать этого лживого Пита с самого начала — этого бесчувственного идиота Ленхардта. Я должна была вышвырнуть его в самом начале — с его гладкой болтовней о новой, освобожденной женщине, о новом типе кинозрителей, о попытках изменить мой имидж, о стремлении привлечь побольше мужчин. Возбуждать молодежь, чтобы повысить кассовые сборы — твердил мне этот мерзавец — ради моего фильма, ради моего будущего. А я не обращала внимания, не беспокоилась, позволяя ему править бал, проводить кампанию так, как ему нравилось, позволяя ему превращать меня в то, чем я на самом деле не являюсь, чем я никогда не была и никогда не смогла бы быть. Шэрон, ты слишком пассивная вне экрана, повторял он мне. День пропадает впустую, если звезда может быть только объектом обожания, твердил он. Времена изменились, и ты должна меняться вместе с ними, Шэрон, бубнил он мне. Тебе следует говорить открыто, общаться искренне, утверждать, что ты хочешь мужчин так же, как и они хотят тебя, говорить, что женщины обладают теми же желаниями, что и мужчины, быть смелой и агрессивной и дать всем понять, что ты стремишься к мужчинам, которые такие же смелые и агрессивные. Таков современный подход, все должно быть честно и неприкрыто, независимо от того, согласна ты с этим или нет. Мне было наплевать, я ничего не соображала. Я позволила ему продолжать в том же духе. Но даже в самых диких своих фантазиях я и вообразить себе не могла, что и в самом деле найдется кто-то, кого увлечет эта показная ерунда, эта бумажная ложь и он примет эту ложь за… как бы за… приглашение.

Эта исповедь стала переломным моментом в ее настроении, потому что теперь она смотрела на Мэлона со смесью жалости и осуждения.

— Кто бы вы ни были, вы должны мне поверить. Это все — куча вранья, каждое слово вранье. Я ни единого раза не сказала такого, что вы мне тут читали. Эти интервью придуманы журналистами с чрезмерно развитым воображением и подписаны моим именем. Я могу это доказать. А вы, вы жалкий, легковерный дурак, вы это проглотили целиком. Неужели вы ни о чем не подумали перед тем, как начать действовать таким ненормальным образом? Неужели вы не спросили себя: какая нормальная женщина захотела бы, чтобы ее силой взяла толпа незнакомцев? Разве найдется такая женщина, которая хотела бы, чтобы ее накачали наркотиками, утащили неизвестно куда, привязали таким образом — если она психически нормальна? Любой здравомыслящий мужчина смог бы ответить на эти вопросы. Но — нет, только не вы. Что же, вы можете мне поверить. Я — не то, за кого вы меня принимаете. Ничего подобного…

— Но вы именно такая, — настойчиво заметил Мэлон. — Я знаю, что вы такая. Я слышал ваши собственные слова, когда никто другой за вас это не придумывал. Я слышал вас по радио и по телевидению. У меня есть магнитофонные записи. Я могу включить их для вас.

— Что бы вы ни услышали на этих лентах, что бы ни услышали… — Шэрон тряхнула головой. — Поверьте мне, вы должны мне поверить — я просто шутила, обманывала, или, может быть, я недостаточно ясно выражалась и вы неправильно поняли мои слова. Вы мне еще станете говорить, что я сексбомба номер один во всем мире, что я сексуальнее, чем любая средняя женщина, и значит, что мне нужно больше мужчин.

— Это правда, что вы более сексуальны, вы знаете, что это так, — Мэлон заметил, что его тон стал просительным. — Всем известно, что я прав. Я видел вашу игру и то, как вы получаете удовольствие, демонстрируя свое обнаженное тело в кинофильмах. Я слышал все о вашей интимной жизни, о ваших шальных выходках. Почему вы сейчас пытаетесь сделать вид, что вы другая?

— О, Господи, вы, мужчины, такие дураки! — воскликнула Шэрон. — Я актриса. Я играю. Я притворяюсь. Все остальное — это легенда, фольклор, ложь в целях рекламы. Между тем, какой вы меня представляете, и тем, какая я есть на самом деле, — огромная разница.

— Нет…

— Какой бы вы ни видели внешнюю сторону, какова бы ни была моя репутация, не верьте этому ничему. Мой публичный имидж — это один большой обман. Он дает обо мне совершенно неправильное представление. Внутри я обычная, нормальная женщина, с теми же страхами, комплексами и проблемами, как и большинство женщин. Просто так получилось, что я женщина, которая выглядит определенным образом, которая определенным образом была представлена публике и которая по случаю достигла известности. Но та женщина, за которую вы меня принимаете, — это ложь, это только поверхностный образ, не имеющий никакого отношения к реальности.

Слово реальность, подобно кинжалу, запало Мэлону в голову. Его великий эксперимент начинал разваливаться.