Фанатка

Ливай и Рейган приехали из небольшого городка под названием Арнольд, который, как выразилась Рейган, и выглядит, и воняет, как навоз.

– Край богов, – назвал его Ливай. – Любому богу бы там понравилось, к примеру Брахме или Одину.

Когда они подошли к библиотеке, Ливай все еще распинался про буйволов. Кэт взобралась на первую каменную ступеньку, прыгая с ноги на ногу, чтобы согреться. Стоя там, она была почти одного роста с Ливаем.

– Понимаешь, о чем я? – спросил он.

Кэт кивнула:

– Коровы – плохо. Буйволы – хорошо.

– Коровы – хорошо, – сказал Ливай, – а бизоны еще лучше. – И адресовал ей ленивую, скошенную набок улыбку. – Видишь ли, все это очень важно, поэтому я и рассказываю тебе.

– Жизненно важно, – сумничала Кэт. – Экосистема. Вымирание землероек.

– Позвони мне, когда закончишь, Шапочка.

«Нет, – подумала она. – Я и номера-то твоего не знаю».

Ливай зашагал прочь.

– Я буду в твоей комнате, – кинул он через плечо. – Позвони туда.

* * *

Библиотека располагалась на шести этажах над землей и на двух – под.

Подземные уровни, где находилось книгохранилище, имели причудливую форму и одну любопытную особенность: проникнуть туда можно было лишь с определенных лестниц. Создавалось ощущение, что хранилище таилось под другими учебными корпусами студгородка.

Ник работал в северном крыле, в длинной белой комнате, напоминавшей пусковую шахту ракеты, только с книжными полками. С любого места здесь слышалось непрерывное гудение, а еще по комнате гулял ветер, хотя Кэт не нашла ни одного вентиляционного отверстия.

Ник положил ручку на тетрадь, чтобы не переворачивались страницы. Он решил писать их историю от руки.

Кэт пыталась переубедить его, предлагая по очереди пользоваться ее ноутбуком.

– Тогда мы не увидим, где чей абзац, – сказал Ник. – Не увидим работу двух разных авторов.

– На бумаге мне плохо думается, – проговорила Кэт.

– Вот и отлично, – отозвался он. – Нам дали такое задание, чтобы мы вышли за рамки привычного.

– Ладно, – вздохнула она.

Больше не было смысла спорить. Ник уже отодвинул ноутбук в сторону.

– Хорошо. – Он взял ручку и зубами снял колпачок. – Я начну.

– Подожди, – сказала Кэт. – Давай обсудим, что за историю мы будем писать.

– Увидишь.

– Так нечестно, – покосилась она на пустой лист бумаги. – Я, знаешь ли, не хочу писать о мертвых телах или… о голых телах.

– Решено, никаких тел.

Ник писал небрежно, с небольшим наклоном. Он был левшой и по мере написания смазывал синие чернила.

«Тебе нужен фетровый наконечник», – подумала Кэт, пытаясь прочитать его каракули вверх ногами. Даже когда Ник передал ей тетрадь, она с трудом смогла разобрать написанное.

– Что это за слово? – указала Кэт.

– Сетчатка.

Она стоит на парковке. Она стоит под уличным фонарем. Ее волосы столь светлые, что ослепляют тебя. Они, черт возьми, прожигают твою сетчатку, клетка за клеткой. Она подается вперед и хватает тебя за майку. Теперь она стоит на носочках. Она тянется к тебе. От нее пахнет черным чаем и сигаретами «Американ спиритс», а когда ее губы касаются твоего уха, ты думаешь – помнит ли она твое имя.

– Значит… – протянула Кэт, – мы пишем в настоящем времени?

– От второго лица, – подтвердил Ник.

Кэт хмуро глянула на него.

– Что не так? – спросил он. – Тебе не нравятся любовные истории?

Кэт почувствовала, что краснеет, и попыталась взять себя в руки.

«Держись, Красная Шапочка!»

Она склонилась над сумкой в поисках ручки.

Было сложно писать историю, а не печатать, тем более что Ник смотрел на нее так, будто кинул ей горячую картошку.

– Прошу, не говори ничего маме, – смеется она.

– О чем именно мне умолчать? – спрашиваешь ты. – О волосах? Или о нелепых хипстерских сигаретах?

Она капризно тянет тебя за майку, а ты отталкиваешь ее, будто ей двенадцать лет. Почти так и есть – она ведь еще такая мелкая. А ты так устал. И что подумает Дейв, если ты явишься на первое свидание, приглядывая за своей глупой, нелепо блондинистой младшей сестрой.

– Да пошел ты, Ник, – говорит она.

Она качается. Колышется под светом уличного фонаря.

* * *

Кэт вернула тетрадь Нику.

Он натянул щеку языком и улыбнулся:

– Выходит, наш рассказчик – гей… И назван в честь меня.

– Обожаю любовные истории, – сказала Кэт.