Фанатка

Малыш со всхлипом вздохнул и заворочался, мама снова начала качать кроватку, приговаривая:

– Тш-ш-ш! Тщ-ш-ш!

Мальчик успокоился, и мама продолжила:

– А ведь в этой кроватке когда-то лежала ты… Как быстро время летит!

С улыбкой она вглядывалась в нежное личико спящего младенца. Татьяна молчала, терпеливо ожидая продолжения, которое не замедлило последовать:

– Я всегда тебе, что отец твой умер. Так вот знай – это не так. Он не умер, просто он никогда не жил с нами. Он вообще даже не знает о твоем существовании.

Татьяна слушала, замерев. То, о чем говорила мама, было одной из самых запретных тем в их семье. Это было табу, которое Тан даже и не пыталась нарушить: каждый раз, заводя разговор об отце, она видела, как напрягается и расстраивается мать, едва лишь Таня упоминала его имя.

И вот теперь завеса тайны, похоже, должна была приоткрыться.

– В тот год к нам приехал московский стройотряд. Знаешь, во времена моей молодости была такая студенческая забава – собраться мужикам всем вместе и на летние каникулы отправиться что-нибудь строить. И вот вся эта компания называлась «стройотряд». Уж не знаю, зачем ребята ехали – за деньгами (строителей всегда не хватало, им неплохо платили), за романтикой, а может – и за тем и за другим.

Вот и к нам залетели такие студентики – из московского технического вуза. Разместили их в школе, как раз в вашей. Их всего-то было тридцать человек. И все парни. Они два класса занимали, по пятнадцать матрасов в каждом. Ну и, понятное дело, где молодые ребята соберутся, там девчонкам, словно медом намазано. А тут какие ребята – москвичи, студенты! Мы вокруг них вились словно мотыльки. Как вот сейчас девчонки-фанатки вокруг своих кумиров…

Ну, так вот. С твоим отцом познакомились мы на дискотеке. Они, студенты, ее в актовом зале устраивали. Вешали на площади объявление, молодежь и слеталась туда по вечерам. И откуда только силы гулять брались! Ребята эти, москвичи, по двенадцать часов в сутки пахали, да без выходных, и еще до трех часов ночи чуть ли не каждый день отплясывали. Мне тогда шестнадцать лет было, как сейчас помню, мама-покойница все меня бранила, что поздно прихожу.

А с отцом твоим вот как вышло. Он бы меня, может, и не заметил бы совсем, если бы не Борька. Борька – это буян у нас такой был местный, он на студентов зуб точил, что они всех девчонок переманили, и ребят подбивал хорошую бойню устроить «этим московским».

И вот в тот день он все-таки добился своего. Они ворвались на дискотеку толпой, а в руках – у кого цепи, у кого ремни я пряжками, короче, вооруженные. Выскочили прямо на сцену, хотели, чтобы их отовсюду видно было. Борька вперед выступил и как заорет: «А ну, выходи, московские, быть будем!» А московские-то к стенкам жмутся, растерянные такие, испуганные – не готовы были к такому повороту дела. Да и не из драчливых они были, интеллигенты, очкарики. Куда им против Борьки с его качками!

В общем, не знаю, чем бы дело кончилось, если бы не одна боевая девчонка. Она как раз у сцены стояла, рядом с рубильником. Она придвинулась к ближайшему москвичу и прошептала: «Вон там, слева, дверь – через нее можно выйти на улицу. Передай своим!» И он в ответ на нее так посмотрел, что всю душу ей перевернул.

Пока Борька вращал глазами и цепями, весть эта по цепочке облетела зал.

А когда Борька, громогласно захохотав, скомандовал: «Айда, ребята!», девчонка эта кинулась к рубильникам и оба их рванула на себя.

Вначале погас свет, а потом на сцену опустился занавес.

Началась такая суматоха, что и не представить! Грохот, шум, девчачий визг, ругань попавших на сцене в ловушку Борькиных парней… Короче, успели студенты убежать, все до одного.

Как ты понимаешь, девчонкой той была я. А студентом, которому я про дверь сказала, был твой отец.

– А Борька… Это не Борис Павлович? – первый раз за все время маминого рассказа подала голос Татьяна.

Да он.

Вот уж никогда бы не подумала, что он был таким буйным! – не могла не рассмеяться Таня. Она была хорошо знакома с этим человеком – он был частым гостем их небольшой семьи. Весь город знал, что он давно и безнадежно влюблен в Танину мать.

– Да вот, так бывает. Потом перебесился, остепенился… Да сейчас не о нем речь. В общем, как это у вас говорят? Обломала я его тогда.

Дискотеки, конечно, отменили, Борьке и другим парням сделали внушение, а московским запретили вообще из школы выходить. Им даже специальный автобус выделили, на работу и с работы их возить, лишь бы они местное население не будоражили.

А девчонка та, я то есть, с тех пор начала сохнуть по этому парню. Все никак не могла забыть тот взгляд, которым он одарил меня на дискотеке. Молча я мучилась, ничего ему не говорила, да только от окружающих скрыть такие вещи всегда трудно. Короче, скоро уже весь город знал, что у Наташки с московским любовь.