Фанатка

Многие из костюмов были разорваны, грязные, белые рубашки давно не стираны, и Татьяна со вздохом решила, что костюмер у него (или это была костюмерша?) – хуже некуда.

Лишь одна вещь по-настоящему расстроила и рассердила ее – фотография, которая стояла в гостиной на журнальном столике. Татьяна долго и пристально изучала невероятно красивое лицо какой-то смутно знакомой девицы, которая надменно взирала из малахитовой рамки. Лишь поставив девицу обратно на столик, Татьяна вспомнила, что это та самая Вика Зарубина, известная манекенщица, у которой роман с Жекой… Укол ревности заставил ее сердце забиться часто и неровно.

Старинные часы с шипением и треском пробили полночь, Татьяна в испуге вздрогнула – этот звук напомнил ей, что пора действовать. Сейчас Жека как раз должен был выехать в ночной клуб, где, по словам Маши Свай, никогда не засиживался более чем до трех.

За эти три часа Золушка должна была превратиться в принцессу. В такую принцессу, которую не сможет отвергнуть ни один принц. Весь вопрос в том, удастся ли это Татьяне? В какой-то момент ее охватил страх и неуверенность: «Вон сколько девчонок балдело сегодня от Жеки, и это только в их городе, а если представить по все России? К тому же ох как трудно конкурировать длинноногой Викой Зарубиной…»

Она тут же одернула себя: «Пусть все эти девицы отвечают сами за себя. Чего о них думать – они же не стоят в очереди за дверью! И у Вики она его отбивать не собирается. Ей просто нужно получить свое, то, без чего дальше жить будет очень сложно… Кстати, и ноги у нее тоже не самые короткие!

А раз так, нечего и сомневаться!»

С закушенными губами, с написанной на лице решимостью Татьяна шагнула на мраморный пол ванной, сбросила с себя платье и предстала перед широким, во всю стену зеркалом, придирчиво рассматривая свое отражение.

По меркам Новинска фигура у нее была идеальной, но московским модницам она показалась бы крупноватой. За лето светлые длинные волосы выцвели и на фоне крепкого загара казались совсем белыми. Темные глаза смотрели мрачно из-под насупленных бровей, уголки полных губ были опущены.

Таня всегда была недовольна собой – она казалась самой себе нескладной, неуклюжей, ступни были слишком большими, грудь – слишком маленькой, нос – слишком длинным… Она еще не привыкла к своему телу, не поняла его нежной красоты, не научилась быть снисходительной к небольшим недостаткам и умело подчеркивать достоинства. Она еще не замечала, не придавала значения редкому, необычному цвету волос (она была естественной блондинкой), еще более редкому сочетанию цвета волос и темных глаз, она не видела своей гладкой, бархатистой, упругой кожи, не считала это необходимым атрибутом красоты. Поэтому держалась она действительно скованно и робко, сутулая спина и неуклюжая походка скрывали природную грацию, угрюмое и недовольное выражение лица искажало неправильные, но невероятно очаровательные черты лица.

Татьяна отправилась в душ, как всегда, расстроенная и недовольная собой.

Через полчаса она, закутанная в пушистое полотенце и пахнущая любимыми мамиными духами, вышла из душа и пробралась в спальню.

Еще через пять минут она скользнула под одеяло, глотнув для храбрости прямо из горлышка замеченной ранее на тумбочке бутылки виски.

А еще через несколько минут она, погасив свет, сладко спала, широко раскинувшись на огромной двуспальной кровати.

Глава 6

Прошедшим днем певец Евгений Малышев был доволен.

Публика принимала его отлично – и пожилые начальники, и молодежь, и «старые» русские, и «новые», еще раз подтверждая то, о чем много и восторженно в последнее время писала пресса: «Песни Жеки универсальны, их любят и с удовольствием слушают люди самых разных возрастов и социального положения».

Жека, хоть и старался показать, что он совершенно равнодушен к рецензиям, на самом деле болезненно воспринимал любые негативные отзывы – после язвительной статейки какого-нибудь никому не известного писаки мог впасть в депрессию и несколько недель даже близко не подходить к сцене.

Однако язвительных статеек по мере его раскрутки становилось все меньше, за последнее время он вообще не помнил ни одной. Так что Жеке оставалось только соглашаться с журналистами, в один голос заявлявшими, что жизнь певца вступила в устойчивую полосу везения и успеха. При этом, правда, суеверный певец е забывал сплевывать через левое плечо, так как всегда помнил, что жизнь – зебра, что после белого непременно грянет черное, что вечного успеха не бывает. Хотя в его случае можно было бы говорить об исключении из общего правила – Жека был самым настоящим баловнем судьбы.