Фанатка: до взлета

«Теперь его губы стали моим личным наркотиком», — вспомнилась мне фраза из пресловутых «Сумерек». И вправду, кроме того, чтобы чувствовать на себе губы Леонида, я уже не думала ни о ком и ни о чем. Мне показалось, что в эту секунду я умерла, и на свет родилась новая я, уверенная, привлекательная, сумасшедшая.

Тихо застонала, когда Леня своими теплыми губами провел дорожку по моей щеке к шее и стал целовать ключицу, плечи, языком очерчивая на коже влажные узоры, и изогнулась в его руках, жадно подставляя всю себя этим сводящим с ума поцелуям. Заметив мое нескрываемое нетерпение, Леня неожиданно сильно сжал в ладони мою грудь и больно ущипнул за твердый сосок через тонкую ткань платья. Это было так остро, так до умопомрачения чувственно, что я едва удержалась на ногах. Только бы он продолжал, только бы не останавливался… Своими прикосновениями Филатов открывал во мне что-то новое, до этого момента неизведанное, о чем я даже не подозревала. Потому что не знала, что может быть так — откровенно, горячо, до невыносимости приятно. Внизу живота словно огонь горел, а внутри пожаром полыхало желание чувствовать Леонида, быть с ним рядом настолько, насколько это вообще возможно.

И я уже не находилась в гостиничном номере, а будто летала в невесомости и могла только хвататься за его плечи, когда мужчина поднял подол коротенького платья и сжал ягодицу, прижимая к себе с такой силой, что вот-вот — и кости затрещат. Леонид опалил своим горячим дыханием мое плечо и неожиданно замер. Вмиг стало холодно, и я вся задрожала в его руках.

— Я могу прямо сейчас наплевать на твой возраст и уложить тебя в кровать, — хрипло прошептал он, соблазняя теперь уже голосом, от которого вело покруче прикосновений. — Как Леха твою сестру, помнишь?

— Да, — мой ответ на выдохе больше напомнил стон.

— Но я ничего тебе больше не дам, кроме этого. Согласна?

Снова некстати на ум пришла история про вампиров, где Бэлла сравнивала Эдварда со львом, а себя — с овечкой. Я была очень глупой овечкой. Ведь даже со своей неопытностью ощущаю, как Леонида терзают сейчас те же потребности, что и меня. Конечно, я была согласна! Я десять лет на его плакаты молилась и даже мечтать об ответных чувствах не могла, а теперь все настолько реально и близко, что я готова согласиться на любые условия, чтобы, наконец, избавиться от этого доводящего до сумасшествия желания, от которого внизу судорогой сводило. Даже если это будет всего лишь один раз… Это тот самый случай, который стоит всей жизни.

Леонид опустил руки, и я почувствовала, как в прорубь ледяную упала. Все еще продолжая обнимать его, тянуться к его губам, но теперь уже безответно. Мужчина за долю секунды стал безучастным и равнодушным ко мне.

— Уходи, — припечатал голосом так, что я едва не заплакала.

Он предлагает мне уйти? Сейчас, когда нас разделяют всего лишь полметра до постели? Нет, я не хочу уходить! Я хочу снова почувствовать на себе его руки! Я хочу большего…!

Покачав головой из стороны в сторону, Филатов подтолкнул меня к двери и, открыв ее за моей спиной, мягко вывел мое ставшее словно одеревенелым тело в коридор. Звук закрывающегося изнутри замка ясно дал мне понять, что рассчитывать мне не на что.

Громкое отчаяние скорым поездом проехало по мне, заставляя почувствовать запоздалый стыд от того, насколько недвусмысленно я предложила себя Филатову и в его умелых и опытных руках испытала дичайшее возбуждение. Он довел меня до красной точки. А потом выгнал из номера, так и не доведя свои действия до заветного финала.

Хотелось рыдать — громко, навзрыд, чтоб он слышал через тонкую стенку, какую обиду причинил мне своим игнором. Я люблю его больше жизни, а он меня просто прогнал.

Девчонка… маленькая, сумасшедшая девчонка…

Соблазнить его вознамерилась. Платье короткое нацепила, явно подготовилась. И он почти сдался…