Фанатки тоже пьют кофе на завтрак

– Чего какая грустная, Настя? Разве Америка тебя не взбодрила? – он улыбался такой задорной и лучезарной улыбкой, которую только русские люди способны подарить постороннему человеку, что невозможно было не улыбнуться ему в ответ.

– Еще как взбодрила, – хмыкнула я.

– А что так, а Насть? В России лучше, скажи? – хорохорился новый знакомый.

– Скажу, – согласилась я.

– Сейчас я тебя развеселю. Хватит хмуриться. Ты первый раз была в Лос-Анджелесе? – он провел пальцем по небольшому шраму на щеке.

По-моему, страдания и глубокий сон мне предстояло забросить на верхнюю полку над креслами, потому что Андрей собирался болтать весь полет. Хотя это тоже был вариант не думать о том, о чем думалось.

– Да первый и последний, – нехотя ответила я.

– Ой, ладно, я тоже так говорил, когда первый раз поехал сюда… – Андрей наклонился вниз, к ногам, и стал шуршать пакетами, а я разглядывала его шрам на коротко остриженной голове. – Опа…

Неожиданно выпрямившись и улыбнувшись так, что на правой щеке у него проступила ямочка, парень протянул мне бутылку коньяка.

– Ну что? Хряпнем для смелости?

Я улыбнулась, и мы хряпнули.

***

– Подожди, подожди, – уже слегка заплетающимся языком остановил меня Андрей. – А вот этот знаешь?

И он начал рассказывать следующий анекдот:

Представь себе – новый авиалайнер. В пассажирский салон входит стюардесса:

Вы находитесь на нашем новом авиалайнере, в носовой части самолета у нас находится кинозал, в хвостовой – зал игровых автоматов, на нижней палубе – бассейн, на верхней – сауна. А теперь, уважаемые господа, пристегните ремни, и со всей этой чертовщиной мы попытаемся взлететь.

Я фыркнула, вытягивая руку из-под его ладони.

– Это уже не смешно, мы взлетели и летим… – я пыталась разглядеть время на часах. – О! Мы летим уже шесть часов. Половина пути пройдена.

– Тогда за шесть часов, – поднял вверх пластиковый стаканчик Андрей.

– Да! – ответила я, глотая карамельно-горьковатую жидкость. – За шесть часов.

И много тысяч километров, которые теперь отделяют меня от Джонатана, его улыбки, пронзительного взгляда и любимых объятий.

Конечно, сейчас модно думать о себе, заботиться, чтобы твое душевное равновесие, во-первых, не страдало, а потом уже о тех, кого ты могла задеть. Но что, если я не могла чувствовать себя хорошо, когда кому-то было плохо. А мне было плохо, когда я думала о том, что Джонатан почувствовал, узнав от Тома… И все его жертвы казались напрасными.

Стоп!

«Все уже произошло. Я сделала то, что должна была».

– Твоя очередь, – подтолкнул меня локтем парень справа.

– А? Да. Я вот какой вспомнила.

Стюардесса объявляет:

– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни, закройте рты – зона летающих соплей.

Пассажир с последнего ряда:

– Да это брехня, ням, ням, ням…

– Ха-ха-ха, – загоготал Андрей. – Противненько.

Он разлил еще порцию коньяка.

– А теперь такой.

– Что такое командир? – Это мозг экипажа!

– Что такое штурман? – Это глаза экипажа!

– Что такое бортинженер? – Это руки экипажа!

– А что такое второй пилот?– А это, э-э, член экипажа…

– Пфф… – прыснула я.

К нам подошла стюардесса:

– Простите. Давайте будем уважать авиакомпанию и всех, кто ей воспользовался. Многие пассажиры спят, а вы слишком громко разговариваете.

– Тсс… – сказала я, посмотрев на Андрея, потом на стюардессу и приложила палец к губам.

– Тсс… – Заговорщически прошипел парень. – Последний:

У самолета шасси не выходит… Стюардесса объявляет:

– Леди и джентльмены, у всех вас под ногами находится небольшой люк. Поверните два красных рычажка, вытолкните люк и выставьте ноги! Так, спасибо! А теперь, побежали, побежали, побежали!!!

Я еле сдерживала смех… и думала только о том, что мне просто повезло с попутчиком, он помог мне пережить этот долгий полет и не впасть в полное уныние.

Мы расстались в Хитроу, там он пересаживался на рейс до Питера, а я спешила в квартиру на Кенсингтон, чтобы собрать свои вещи, которые остались. Предстояло покинуть эту страну навсегда. Андрей просил телефон, но я лишь пропела:

– Шестнадцать восемьдесят пять и два ноля…

– Ты написала на ладони у меня? – продолжил он.

– Угу…