Фанера над Парижем

Леля была так расстроена, что ясно было одно: ей не скоро станет что-либо ясно.

— У меня страшно разболелась голова, — сказала она, шмыгая носом, — пойду приму таблетку.

— Где у тебя аптечка? — поинтересовалась я.

— Наверху в спальне.

— Я с тобой. Не возражаешь, если зайду в кабинет и пороюсь в бумагах твоего мужа?

Леля испуганно уставилась на меня.

— В интересах следствия, — пояснила я. — Вдруг там что-нибудь в записях обнаружится.

— Конечно, посмотри, — устало согласилась Леля.

Однако в кабинете ничего интересного я не обнаружила. Точнее, интересного там было достаточно — один еженедельник чего стоил, каких только громких имен там не было, — а вот полезного я ничего не нашла. На день похищения пришлись кое-какие встречи, они подробно были отражены в еженедельнике, но никаких зацепок не давали, если, конечно, не предположить, что Турянского похитил министр по труду, с которым на одиннадцать утра была запланирована встреча.

Отчаявшись, я выдвинула центральный ящик стола — там было полно скомканных бумажек. Я взяла самую верхнюю, расправила ее… Цифры, похоже на номер машины. Бросив бумажку в стол, я задвинула ящик и отправилась разыскивать Лелю.

Она была в спальне, лежала на кровати и, уткнувшись в подушку, снова рыдала, горько-горько. Аптечка — приличных размеров ящичек — стояла на туалетном столике.

— Ты что, теперь постоянно плачешь? — содрогаясь от жалости, спросила я, заглядывая в аптечку и поражаясь обилию лекарств.

— Ничего не могу с собой поделать, — призналась Леля. — Если с Сашенькой что-нибудь случится — жизнь моя кончится.

— Так уж и кончится, — усомнилась я. — Ты молодая, красивая, здоровая. Нового мужа найдешь.

Леля оторвала лицо от подушки и обожгла меня злым взглядом.

— Нового мужа найду? А ты не забыла, как долго я этого искала?

— Тогда ты была не так богата, — возразила я. — Теперь же тебе не надо так высоко планку поднимать. Достаточно, чтобы муж был молод и хорош собой.

Леля перестала плакать, уселась на кровати, прижала к животу подушку и пытливо уставилась на меня.

— Ты что, серьезно думаешь, будто в случае смерти Сашеньки я буду богата?

— А почему бы и нет, — уже с некоторыми сомнениями ответила я.

Леля отбросила подушку и схватилась за голову. Глаза ее лихорадочно горели, нижнюю губку она прикусила и была так хороша, что я залюбовалась. Однако Леля страдала, ей было не до моих восторгов.

— Я только сейчас, когда начала собирать деньги для Сашеньки, поняла, что бедна, как церковная мышь, — воскликнула она. — К счетам я доступа не имею, даже не знаю, где они, эти счета. Из собственности тоже ничем не владею. Даже не могу продать ту дачу, которую Сашенька мне подарил, потому что она все еще на него оформлена. На продажу выставила, а как буду выкручиваться, когда найду покупателя, не знаю.

— Да, но это потому, что он жив, — успокоила я Лелю. — Если бы Александр Эдуардович, не дай бог, умер, то ты, как единственная его наследница, через полгода могла бы продать все, что тебе заблагорассудится.

— Что? Что например? Эту квартиру?

— Она стоит немало, — напомнила я.

— Да, немало, но я же где-то должна жить.

Пришлось согласиться, что Леля должна жить в этой роскошной квартире, раз больше негде. Однако Леля снова была недовольна. Более того, она пришла в отчаяние.

— Да, я буду жить одна в этой квартире! — закричала она. — Одна, без моего Сашеньки!

— Поверь, так будет недолго. Теперь появится очень много желающих жить рядом с тобой, — заверила ее я.

— Жить рядом со мной? А ты знаешь, сколько денег уходит на содержание этой квартиры? Консьержки, лифтеры, охрана, служащие стоянки, уборщицы, слесари, садовник.

— Садовник?!

— Да, этому дому понадобился садовник. Цветочки сажает, подстригает кусты и не бесплатно, потому что он ландшафтный, видите ли, дизайнер. И это все не входя в квартиру, а сколько дел в самой квартире! Здесь только одной уборки на трех человек. Где я возьму такие деньги?

— Неужели негде? — изумилась я. — Ведь все знают, что Александр Эдуардович почти владеет банком и не только им. У него есть какие-то фирмы. Ты же наследница. Даже если он не оставил завещания, других родственников у него нет. Его первая жена и сын давным-давно погибли в автокатастрофе. Родители умерли. Все. Ты осталась одна.

Леля, почему-то с жалостью глядя на меня, покачала головой.

— Одна, да не одна, — вздохнула она. — У него есть компаньон, этот Перцев. Я же в банковских делах полная профанка. Перцев так ловко все обставит, что мне и владеть будет нечем. Уж я навидалась этого на своем веку. Пузыренко помнишь?

Что тут говорить. Я помнила Пузыренко, жену нефтяного магната, после внезапной гибели которого она только что на паперть не пошла.

— А личной собственности у Сашеньки не так уж и много: дача, два гаража да вот эта квартира, — добила меня Леля.

— Говорили, будто у него сумасшедшей красоты особняк на Майорке и огромная вилла во Франции, — уже робко произнесла я.

Леля зло боднула головой пространство:

— И не зря говорили. Могу фотографии показать. Это все, что у меня от особняка и виллы останется.

— Почему же?