Фанера над Парижем

«Врет, — подумала я. — Опять врет — и кому? Мне! А ведь всегда душу открывала, сейчас же врет. Тамарка сказала, что банкир — муж Лели, пропал два дня назад. А Леля врет. В чем тут дело?»

— Позвонит, передавай привет и от меня, — равнодушно бросила я, делая вид, что собираюсь уходить.

Леля попыталась скрыть облегчение, но неудачно. Ясно было видно, что она едва ли не с радостью выпроваживает меня, хотя раньше часами не отпускала. Ах, как мне стало обидно!

— Знаешь, — бегло глянув на часы, уже у самого выхода из квартиры воскликнула я, — раз твой муж уехал, не хочу оставлять тебя в одиночестве. Время в общем-то у меня есть; задержусь на чашечку кофе, пожалуй.

Леле ничего другого не оставалось, как обрадоваться и сказать:

— Вот и правильно, а то у Коровина нам и поговорить не удалось.

— Не по моей вине, — справедливо заметила я. — Ты, похоже, не расположена была к разговорам.

— Спешила, — ответила Леля и повела меня обратно в комнаты.

Мы расположились в просторном нижнем холле — квартира Турянского была в двух уровнях — поболтали для приличия о погоде и решили пить турецкий кофе. Каково же было мое удивление, когда тут же выяснилось, что кофе будет варить сама Леля.

— Отпустила прислугу, — небрежно бросила она, погружая две серебряные турочки в раскаленный песок. — Одной побыть захотелось.

Это Леле-то захотелось побыть одной. «Да она и двух минут в одиночестве не выживет», — подумала я.

Когда кофе был приготовлен и разлит по чашкам, я завела разговор о Коровине и о его гибком медиуме Равиле. Больше, конечно, о красавце Равиле, с которым мне так и не удалось остаться наедине — а очень хотелось… К сожалению, этого же хотелось всем дамам, присутствовавшим на сеансе.

Однако разговор не вязался: Леля отвечала рассеянно, то и дело нервно поглядывая на часы..

«Кого-то ждет, — подумала я. — Что у них, черт возьми, происходит?»

— Мне кажется, этот ваш модный Коровин, — продолжая беседу, сказала я, — просто шарлатан.

— Почему «ваш»? — удивилась Леля и снова глянула на часы.

Тут уж я юлить не стала, а задала вопрос со всей присущей мне прямотой.

— Дорогая, — сказала я, — похоже, ты ждешь кого-то или я тебя от важных дел отвлекаю. Может, мне лучше уйти?

— Ну что ты? — вспыхнула Леля. — Я всего лишь жду звонка от Сашеньки. Сиди, я всегда рада поболтать с тобой. Хорошо, что пришла.

Однако я уже ничему не верила. Меня охватили сомнения, даже стало казаться, что кто-то ходит наверху, где располагались кабинет Александра Эдуардовича, верхний холл, библиотека и супружеская спальня. Насколько мне было известно, в этой семье не приветствовалось присутствие посторонних на втором уровне квартиры, в святая святых. Даже прислуга там появлялась лишь по крайней необходимости.

— У тебя там кто-то есть? — спросила я, тыча пальцем в потолок.

Леля растерялась, а потом рассердилась.

— Что за странный вопрос? — воскликнула она. — Кто там может быть? Я здесь, а Сашенька в отъезде.

— Значит, мне показалось, — делая глоток чудесного кофе, ответила я.

Однако Лелю это не удовлетворило. Она посверлила меня холодным взглядом и спросила:

— Ты что, мне не веришь?

Я не ожидала такой реакции, а потому растерянно уставилась на нее, не зная, что сказать.

— Пойдем, — она решительно схватила меня за руку. — Пойдем, посмотришь сама. — И Леля потащила меня наверх.

— Зачем? Зачем? Верю, верю, — лепетала я, но шла охотно, потому что ни разу наверху не была.

Ах, как чудно там все было устроено! Просторный ультрамодный зеркальный холл, строгий кабинет с массивной старинной мебелью, играющая атласом, бархатом и золотом озорная спальня, сверкающая никелем, кафелем и фарфором ванная и библиотека, потрясшая меня богатством наиредчайших книг.

Однако никого наверху не было. Обойдя все комнаты, мы вернулись в спальню. Я даже в шкаф заглянула и под предлогом поисков полюбовалась на Лелины наряды. Кстати, она не лгала, счастливица действительно ни в чем не знала отказа: ах, эти вечерние туалеты, эти сумасшедшие шубы! Сердце заныло в моей груди… Впрочем, речь тут не о моем сердце.

Я задумалась. Все комнаты пусты, везде, где можно спрятаться, я побывала: побывала и там, где спрятаться невозможно. И все же нет удовлетворения в моей душе, и здесь что-то явно не так. Что не так?

Сама Леля. Она была странная, чтобы не сказать больше. Напряжена, взвинчена. Хоть она и старалась из последних сил казаться спокойной, но лицо и руки выдавали ее: на лице мелькало выражение то растерянности, то страха, то боли, а руки все время нервно теребили различные предметы. Временами же Лелю просто прорывало. Как это понимать? Сначала она вопреки здравому смыслу притащила меня наверх, а теперь вдруг как закричит не своим голосом:

— Ну что? Ты видишь? Видишь? Здесь нет никого! В квартире я одна.

— Нас двое, — спокойно напомнила я, подходя к туалетному столику и с интересом изучая косметику: длинный ряд флаконов, выстроившихся у зеркала. Я выбрала самые дорогие духи, приоткрыла хрустальную крышечку, понюхала терпкий аромат и спросила:

— Не возражаешь?

Леля застыла с каменным лицом.