Фанера над Парижем

— Давайте, — согласилась я, мгновенно забывая про Тамарку.

— Вы очень хорошо выглядите, — сказал психолог. — Платье красивое. Версаче?

— Втюхини, — потупившись и краснея, сообщила я. — Последняя коллекция.

— Еще лучше, — одобрил психолог; Тамарка насторожилась.

— Мама, с кем ты там разговариваешь? — почему-то шепотом спросила она.

— С психологом, — не без гордости сообщила я. — Утром я была у стилиста, а теперь консультируюсь с психологом — шагаю в ногу со временем, как мне, умнице, это ни смешно. Но если будешь меня отвлекать, разобьюсь вдребезги.

— Только не вздумайте прыгать вниз! — нервно закричал ласковый, зачем-то снова свешиваясь из окна.

— Полагаете, если я прыгну вверх, то вверх и полечу? — удивилась я.

— Держитесь крепче, — посоветовал второй.

— Сколько там мужиков? — сгорая от любопытства, потребовала ответа Тамарка. — И чем ты с ними занимаешься?

— Даже сказать неловко, — посетовала я.

— Платье вам очень к лицу, — продолжил беседу психолог. — Платье красивое, хоть и не от Версаче. Втюхини, думаю, даже лучше.

— Одно и то же, — скромно заметила я.

— Да, нынче в моде Втюхини, — согласился психолог. — И вам очень к лицу.

— Я рада, но в этом платье мне холодно.

— Да, лето нынче неласковое, — пригорюнился психолог.

— Мама, что там происходит? — встряла в разговор Тамарка. — Он кто?

— Их много, — ответила я.

— И кто они? — строго спросила она, но ответить я не могла, потому что вынуждена была уделять внимание еще и психологу.

— Вы на вечеринку собрались, раз так принарядились? — спросил он.

— Думаю, да, — ответила я, совершенно с ним соглашаясь.

Не стала бы я выряжаться в это платье без всякой цели. Раз надела Втюхини, значит, куда-то шла, но почему с утра, если на вечеринку…

Эта мысль была опасна, поскольку сразу вела череду других — в результате все упиралось в этот дурацкий карниз. Как я на него попала? Жуть!

— Вы спортсменка? — любезно поинтересовался психолог. — Занимались альпинизмом?

— Боже меня упаси! — ужаснулась я. — С детства боюсь высоты. Упади хоть раз с коляски, получила бы разрыв сердца.

— Как же вы сюда забрались? — абсолютно искренне изумился психолог.

— Я сюда не забиралась, — ответила я. — Я здесь очутилась.

— Мама, ты невозможная! — взбунтовалась Тамарка. — Чем ты там занимаешься? Сколько можно тебя ждать? Сейчас же отправляйся ко мне!

— Тома, я бы с удовольствием, но жизнь порой закладывает такие виражи — уж не знаю, увидимся ли мы вообще, — со вздохом призналась я.

Меня качнул порыв ветра, посеяв панику в рядах спасателей.

— Только не вздумайте прыгать вниз! — завопил ласковый из окна справа.

— Держитесь крепче! — посоветовали с предыдущего этажа.

— Мужайтесь! — взвизгнул психолог.

— И держусь, и мужаюсь, и не собираюсь прыгать, — заверила я их. — Как вам только в голову такое приходит. Мне Тося крупную сумму должна. Кто с нее спросит, если я прыгну, расписки-то я не брала.

— Иду к вам, — сообщил ласковый и опять попытался поставить на карниз ногу.

— Стоять! — дурным голосом завопила я и добавила:

— Иначе вдребезги разобьюсь. — Ласковый панически вернулся в окно.

— Вы же должны получить крупную сумму, — напомнил психолог. — Зачем вам прыгать?

— Не сошли ли вы с ума? — рассердилась я. — С чего вы взяли, что я собралась прыгать? Видите, как за выступ держусь — пальцы побелели. Только и мечтаю на карнизе остаться.

Психологу и это не понравилось.

— Зачем вам оставаться на карнизе? — принялся он меня увещевать. — Вы так обольстительны, так молоды, так здоровы, впереди у вас много радости, счастья.

— Да, когда закончится ремонт, — деловито согласилась я.

— Вот видите, — пришел в восторг психолог. — Жизнь такая прекрасная штука. Увидите сами, все трагичное пройдет…

— Что пройдет? — опешила я. — У меня ничего и не начиналось, если не считать карниза.

Эта Тамарка буквально меня замучила. С приятным мужчиной уже нельзя побеседовать.

— Мама, что там творится? — прямо в ухо закричала она.

— Отвяжись, — рявкнула я и любезно пояснила психологу:

— Это не вам. Это подруге. Она меня достала.

— А-ааа, так это из-за нее вы на карниз забились? — прозрел наконец психолог.

— Не знаю, может, и из-за нее. Тамарка вообще-то кого угодно доведет.

— Так не разговаривайте с ней. Зачем вы с ней общаетесь, тем более с риском для жизни?

— Сама не пойму, — призналась я. — И риск этот существует всегда, когда с Тамаркой общаешься. Порой совсем слушать ее не хочу, а все говорю и говорю. Остановиться никак не могу, она же этим пользуется. Правда, чаще себе во вред.

Произнося последнюю фразу, я почему-то занервничала, потому что не так уж и част был этот вред. К тому же Тамарка не унималась, все кричала и куда-то меня звала.

Чуткий психолог, встревоженный моим состоянием, залепетал:

— Успокойтесь, успокойтесь, сейчас вам нужно взять себя в руки и дождаться помощи.

— Только об этом и мечтаю, — призналась я.

— И умница, — одобрил он. — Вы так молоды, так хороши, так умны, так здоровы. Вы должны сберечь себя для общества.

— Только об этом и мечтаю, — не меняя репертуара, повторила я.