Фанера над Парижем

С этой мыслью я машинально отыскала пакетик жвачки, от которой, судя по рекламе, зубы не только не болят, но едва ли не отрастают вновь. Сунув остро пахнущую мятой пластинку в рот, я мысленно поблагодарила Марусю, которая когда-то эту жвачку мне дала. «Не поем, так хоть пожую», — удовлетворенно подумала я и вся отдалась логическим комбинациям. Мысли в голове замелькали со скоростью звука. Самые разнообразные.

Мой «Мерседес» тем временем, тихо урча мотором, выкатился на проспект. Светофор показал красный свет, и я затормозила. От потока несущихся по перекрестку машин рябило в глазах. Красный свет сменился на желтый, а следом и на зеленый.

Я собралась уже ехать, но вдруг мое внимание привлекло необычное, чарующее зрелище: из-за серого монументального здания сталинской постройки выплыла и повисла над проспектом аквариумная рыбка. Большая такая рыбка, красная с хвостом, напоминающим алую вуаль. Жабры ее ритмично вздрагивали, вуалеобразный хвост плавно шевелился, а толстые насмешливые губы причмокивали, выпуская длинной вереницей пузырьки, медленно всплывающие в послеполуденное московское небо.

Это было невероятно! Сзади раздавались настойчивые сигналы, но я не могла двинуть автомобиль с места, зачарованно следя за рыбкой.

«Надо позвонить Тамарке», — подумала я.

А рыбка пухла, на глазах увеличиваясь в размерах, и бока ее уже касались зданий. Серый сталинский дом, не выдержав натиска ее плоти, стал трещать, разваливаться. Огромные его обломки, словно после взрыва, разлетелись в разные стороны. Один из них летел прямо на меня…

Я отчетливо видела девочку со старушкой, мирно пьющих чай за открытым окном кухни, вращающейся вместе с этим обломком. Все ближе подлетал ко мне щербатый серый кусок бетона. Все ближе и ближе. Тень его закрыла белый свет, всосала его без остатка. Мир погрузился во тьму, которой не было ни конца ни края. Я напряглась, охваченная первобытным ужасом, всем своим существом уперлась в эту тьму, пытаясь раздвинуть ее, отчаянно рванулась и…

Глаза резанул яркий, нестерпимо яркий свет, от которого я ослепла.

Когда зрение вернулось, я вновь увидела мир. Он, в основном, находился внизу, подо мной. В самом прямом смысле этого слова, потому что сама я стояла на широком карнизе того самого сталинского дома, который развалила аквариумная рыбка. Одна моя рука судорожно сжимала металлический крюк, вколоченный в стену дома (видимо, на нем когда-то держалась водосточная труба), а вторая сжимала сотовый телефон.

В голове было пусто, как в гулкой цистерне, и лишь где-то на дне плескалась мысль: «На что-то это похоже… Так уже было… Точно было… Сейчас из окна справа высунется симпатичный мужчина, психолог, кажется, и начнет меня нахваливать…»

В предвкушении приятной беседы я повернула голову вправо и встретилась глазами с девочкой. Ну той самой, что пила чай на кухне, когда рыбка дом развалила. Бабушка этой девочки тоже беззастенчиво пялилась на меня, а вот мужчина рядом с ними оказался редкостным мерзавцем: никакого интереса ко мне не проявил. Занят был. Свесившись из окна, он орал толпе, собравшейся внизу…

Стоп! Что это? Сон?

Нет, не сон!

ГЛАВА 29

Я опять стояла на карнизе, а препротивнейший мужик, свесившись вниз, кому-то кричал:

— Эта телка с вольтами, блин. Точно говорю. Она из дурдома свалила. Дверь открыл, а она мне в глаз. Во, фингал видите? В глаз засветила и прямо к окну. Я ее за ногу схватил, так она как лягнет! И хоть бы слово сказала. Нет! Молча ломится! Она террористка, может быть? Вон, у нее в руке не то мобильник, не то дистанционка. Щас мину взорвет.

Меня заинтересовало, с кем этот придурок разговаривает. Глянула вниз: боже мой! Я же высоты боюсь!

Но что за суета на перекрестке?

Там метались работники ГИБДД, пытаясь устранить затор образованный… моим «Мерседесом». Уверена, что моим. Ну да, я же на нем ехала, когда эта рыбка приплыла.

Черт! Точно, с дурдома сбежала! Какая рыбка?

Откуда приплыла? И почему я бросила свой «Мерседес»? Я же его берегу, он же у меня уже несколько лет как новенький, потому что на чужих машинах езжу, Тамарку бедную заэксплуатировала насмерть — отвези туда, отвези сюда — а тут взяла и бросила свой «Мерседес» прямо на дороге. Ой-ой-ой!

— Не трогайте мою машину! — заорала я. Точнее, попыталась заорать, потому что попытка и на шепот не тянула. Я забеспокоилась, заерзала на своем карнизе. Необходимо же было принимать меры. В конце концов «Мерседес» — машина дорогая. Они, «Мерседесы», на дороге не валяются, хотя, глядя на мой, так не скажешь.

Беспокойство мое достигло опасных пределов, и тут я вспомнила слова мужика, все еще надрывающегося в окошке: «…у нее в руке не то мобильник…».

Телефон действительно оказался в моей руке.

Правда, второй рукой я сжимала крюк, но ради «Мерседеса» можно рискнуть и отцепиться, чтобы набрать Тамаркин номер.

Только я так подумала, телефон сам зазвонил.

Я прижала трубку к уху и (о, чудо!) услышала голос Тамарки. Я жалобно попросила:

— Тома, забери, пожалуйста, мою машину…