Фанфан-Тюльпан

— Господи, прости! — закричали английские артиллеристы, увидев, что на них идет какой-то демон. Пятнадцать выстрелов из пистолетов разразились одновременно, но пули пролетели мимо храбреца, и вот первые артиллеристы уже лежали среди поля с перерезанными глотками. Англичане отступили, оставив пушки. Следом за Фанфаном вплотную шли французские гвардейцы. С воплем радости Фанфан вскочил на пушку, гвардейцы окружили его, тоже радостно крича.

— Тащите веревки, — громко заорал победитель, — мы сейчас привезем эти пушки в лагерь!

В мгновение ока веревки были добыты, и гвардейцы обвязали ими умолкшие пушки. Лафет был привязан к лошадям кавалеристов, а Фанфан, потерявший своего Марса в бою, верхом на лафете, сопровождаемый восторженными криками, вернулся в лагерь.

В этот момент появился лейтенант Д'Орильи, неся в руках штандарт Йоркширского полка, который он добыл в бою.

Полковник, командир полка Рояль-Крават, с почерневшим от пороха лицом, объявил им обоим, видимо, смешав похвалы, полагающиеся солдату и офицеру, а на самом деле — братьям, хотя они об этом и не подозревали:

— Лейтенант Д'Орильи и рядовой кавалерист Фанфан-Тюльпан, вы оба — герои! Поздравляю вас!

Глава VI ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ

В Париже, несмотря на войну, продолжалась беззаботная и беспечная жизнь, и, наверно, никогда еще в отеле «Трансильвания» не было таких ослепительных празднеств и такой бешеной игры.

Шевалье де Люрбек, который, как мы уже знаем, подавал Роберу Д'Орильи дурной пример и давал ему гибельные советы, продолжал оставаться завсегдатаем этого заведения. Однажды, когда он стоял у стола, где царил фараон, с интересом следя за особенно острой партией, к нему подошел один из лакеев в ливрее маркиза Д'Орильи и попросил оказать ему честь выслушать его. Люрбек, не торопясь, с равнодушно-надменным видом вышел в пустой вестибюль, где уже стоял слуга с хитрым выражением лица и в угодливой позе, и издали низко ему кланялся.

Люрбек выбрал стул за одной из колонн, уселся на него так, чтобы не быть увиденным теми, кто мог бы пройти через вестибюль. Затем жестом подозвал слугу и знаком велел ему говорить.

Этот последний еще раз поклонился и таинственным тоном прошептал:

— В соответствии с приказом Вашего сиятельства я, не переставая, наблюдал за тем, что происходит в замке Д'Орильи…

— Короче, Жасмин! — резко оборвал его иностранец.

— Теперь я уже совершенно уверен, — твердо сказал шпион, — что управляющий Тарднуа, пользуясь доверием своего молодого господина, превратил в звонкую монету все состояние, которое было ему отдано на хранение, и удрал неизвестно куда.

У Люрбека на лице появилась странная улыбка. Он сказал:

— Я давно догадывался, что этот Тарднуа — негодяй.

— Кража, — продолжал лакей, — тем более огорчительна, что господин маркиз — а это подтверждается его письмом к Тарднуа, которое управляющий забыл на столе, видимо, в спешке — в настоящий момент весьма нуждается в деньгах.

И плут-лакей протянул Люрбеку несколько помятое письмо. Люрбек взял его и прочел:

«Дорогой Тарднуа!

Незамедлительно пришлите мне двадцать тысяч ливров.

Робер Д'Орилъи.»

— Ему придется снова вернуться к игре, — процедил сквозь зубы Люрбек. — Ну, что ж, все идет прекрасно!

Поднявшись, он приказал лакею:

— Пойдем со мной!

— Куда же, монсеньер? — спросил озадаченный слуга.

— Увидишь!

На следующий день, на заре, двое всадников покидали Париж. Один из них, одетый в богатый дорожный костюм и в треуголке с золотым позументом, ехал на очень дорогом коне.

Другой, слуга в ливрее, ехал резвой рысью следом за ним на могучем жеребце.

Это были Люрбек и слуга Д'Орильи, Жасмин, которые собирались присоединиться к французской армии во Фландрии. Цель этой поездки была известна одному Люрбеку.

Несколько дней спустя они без задержек достигли окрестностей Кале, куда полк Рояль-Крават был отправлен на отдых. Незадолго до того, как они подъехали к сторожевым постам, Люрбек сказал несколько слов на ухо Жасмину.

Жасмин немедленно умчался куда-то по поперечной дороге, но, доехав до села, где расположился полк, вдруг услышал окрик.

— Стой! Кто идет?

Это был Фанфан, который в этот вечер был в карауле и стоял на посту, как всегда думая о Перетте. Ее молчание так угнетало его, что сердце его сжималось.

— Друг! — ответил подоспевший Люрбек, не моргнув глазом.

— Пароль! — потребовал Фанфан, преграждая дорогу штыком.

— Морис, Менэн, — ответил без запинки приехавший.

Это был правильный ответ. Фанфан опустил ружье, а Люрбек вынул из седельной сумки паспорт с печатью королевских войск, в котором значилось, что его обладатель — датский дворянин — может беспрепятственно передвигаться и пересекать французскую линию фронта.

— Проходите, господа! — объявил Фанфан.

— Спасибо, — ответил Люрбек. — Но скажите, мой храбрец, вы не могли бы мне сообщить, где и как мне найти лейтенанта Д'Орильи?