Фанфаровый фарфор

– Дальше смотрите…

…тишина…

– …вы меня слышите?

– Слышу.

– Ну, вы, блин, хоть отвечайте, что ли, да, слушаю вас…

– …хорошо.

– Хорошо, блин… А это что? Богатые туристы на отдыхе вытоптали столетний лес!

– Да.

– Что да, что да, вы хоть представляете себе, что такое столетний лес?

– Что-то древнее, прекрасное… А богатые в представлении людей это плохое что-то…

– …да вы хоть высоту деревьев себе представляете? Вы хоть понимаете, что нереально это, столетний лес вытоптать?

– Теперь понимаю. Нереально.

– Теперь… о-о-х, вы только не говорите мне, что народ поверил…

– …поверил.

– Что, хотите сказать, народ в бешенстве богатые дачи громит?

– Да.

Чуть не давлюсь собственным голосом. Чертов Ньюс, чертов Ньюс, а ведь сколько раз я уже хотел тебя перековеркать, переиначить, и черта с два, ведь работаешь ты, работаешь…

Снова жму на номер.

Снова гудки.

…свет фар…

…выворачиваю руль, сам не понимаю, как не сталкиваюсь…

Скорее.

Скорее.

«Моя»

…и одно слово в сообщении – скорее.

– Вот что… – говорю с Ньюсом, просто так, пытаюсь успокоиться, – надо бы это, переполох какой в столице…

– …будет сделано.

– Ты осторожнее это… забанят…

– Забанят.

По его тону понимаю, что ему все равно, забанят и забанят, ему не привыкать, чтобы банили, он возрождается снова, как феникс из пепла…

…направо.

Навигатор показывает – направо, выворачиваю руль – там дом, там моя, до сих пор не могу вспомнить, как её зовут, Ольга, или Анна, или… волосы светлые… или рыжие… нет, не помню, вот только в контактах – моя, и – скорее…

…машина вырывается в пустоту над пропастью, тело становится легким, невесомым, выворачиваю руль куда-то в никуда, уже понимаю, что это не сработает. Память приходит сама, наваливается тяжелым пластом, не было никакой моей, и дома там не было, с чего я вообще кинулся на этот контакт, на это сообщение, – ниоткуда, ни от кого, что на меня вообще нашло…

Глухой удар.

Жду боли, боли нет, это даже странно, что бо… …накатывается, наваливается со всех сторон, жгучая, нестерпимая, обжигающая…

Пытаюсь дотянуться до телефона, почему я не чувствую рук, почему их как будто нет, почему, почему, почему…

– Ньюс…

Зову, уже знаю, не ответит, говорю в пустоту:

– Ноль-три… вызови… – слова выхаркиваются кровавыми брызгами.

…тишина.

Я жду чего-то, сам не знаю, чего. Надеюсь на что-то, ну, пожалуйста, ну пусть он скажет кому-нибудь там, там – задание выполнено, объект (или как он там меня назовет) ликвидирован, жду дальнейших указа…

…нет.

Ничего.

Тишина.

Еще пытаюсь найти в себе силы спросить, – какого черта он задумал – понимаю, что уже не смогу…

…что я больше не увижу…

…Луна, которая упала с неба на городскую площадь, разбилась на тысячи осколков, лежала вот таким расколотым циферблатом, и в каждом осколке вертелись стрелки часов, показывали одно и то же время. Если наклониться, можно было увидеть себя – но не настоящего себя, а себя в прошлом или в будущем, поэтому туда никто не заглядывал…

…башня, в которую попал снаряд, и она лежала на проспекте, раненая, истекающая кровью, никого не подпускала к себе. Мы долго не знали, что делать с башней, – помочь ей мы не могли, а озверевшая от боли башня могла растерзать немало наших солдат. У нас больше не было снарядов, мы пытались расстрелять башню из автоматов, но это только больше раззадоривало её. Стыдно сказать, тогда я меньше всего думал про башню, как про величайший памятник архитектуры, как про невероятную красоту – мне хотелось уничтожить её как можно быстрее, пока она не уничтожила нас. Башня умерла только через сутки, унеся с собой немало наших…

…часы со всего города, которые спрятались в заброшенной часовне, атаковали каждого, кто осмеливался приблизиться. Мы и не приближались к часовне, она была нам не нужна, кто-то предлагал взорвать её, но я отговорил тратить взрывчатку….

…высохший фонтан, в котором ночью появилась вода – по крайней мере, нам так показалось, когда мы, измученные жаждой, приблизились к фонтану, – но то, что мы приняли за воду, в которой отражались звезды, было ночным небом, наполнившим пустоту – двое из нас упали туда, исчезли в бесконечности….

…окаменевшие люди, люди, обратившие себя в статуи – чтобы их не убили вражеские солдаты. Когда мы разбивали статуи, из них текла кровь…

…теперь можно наконец-то вспомнить все это – теперь, когда больше ничего не осталось, когда больше не надо никуда спешить, когда уже отспешили, отвоевали, отумирали, отразрушали, отубивали, – теперь можно оглядеться, спохватиться, вспомнить, что это было, чего я не увижу больше никогда…

Свидание с городом