Фанфики

Всё тело ломит от этих… прыжков. От инстинктивного и чрезмерного напряжения мышц болят руки, ноги, спина. Несколько сбиваю радостное настроение:

– Аким Яныч, у нас все бурлаки побитые. Кому барку тащить?

Запаливаем костры сильнее, приходит с барки дедок-барочник, допрашиваем пленных, подводим итоги.

Да, это была банда Толстого Очепа. Он перекупил настоящих бурлаков и подставил нам своих. От города ушли недалеко, основная часть бандитов догнала нас на телегах. Далеко городские тати не пошли — не шиши лесные.

Вырезали бы нас за милую душе сонных. А «бурлаки» захватили бы, тем временем, барку с барахлом. Чтобы барочник не успел обрубить канат, которым барка привязана к коряге на берегу. Барахло с барки перегрузили бы на телеги, судёнышко запалили или утопили, людей порезали или гречникам отогнали…

И прибыль, и месть, и авторитет. Но — «обломинго». Сам-то Очеп убежал. Нехорошо. Как бы он моим ребятам в городской усадьбе гадить не начал.

– Не, Иване, не убежал. Толстый он. Подьём-то крутой, он и запыхался. А я его подпевал топорами… Вот.

Чимахай вытаскивает за шиворот здорового толстого мужика. Морда… «заря востока». Типа — «алеет». Сперва помыть — глаз из-за крови не видно.

– Ну, вожак татей противузаконных, молись об душе своей раз последний. Ваня, как мы его казнить будем? Положь его вона на то бревно. В растяжечку. Давненько я никого не расчетвертовывал.

– Да полно тебе, Аким Янович! Кровищи будет… И так весь стан загадили.

– А что? Топить его? Или жечь хочешь?

– Да я его вообще казнить не буду. Я его Маре в подарок отвезу. Ты ж знаешь — она такая любопытная…

Слухи о любопытстве Мараны, проверяемом на Кудряшке, широко распространились в Рябиновской вотчине. В основе — очень сильная экстраполяция ощущений разных пациентов, попавших под её лечение.

– Не, его князю отдать надо. Всё едино, завтра назад в город сплавляться.

Барочник внёс свою струю. До этого он несколько завистливо рассматривал кучку трофеев, растущую перед нами. Кафтан со своего покойника он уже снял и повесил на нос барки, что б вода стекала.

Теперь он добавил немного реальности в нашу радость победы: бурлаков нет, придётся возвращать в город и нанимать новых. Два дня теряем — минимум, цена поднимется раза в два — минимум…

Я уже говорил, что я дерьмократ? Так вот это — правда. Прямо перед нами из кустарника, растущего по склону, выбирается одна из тёток моего набора. Здоровая бабища пудов на семь. Руки — как ноги, ноги — как брёвна. Морда — печёным яблоком, если не считать шрамов. Груди — по пояс, нос — свёрнут набок, пробу — ставить некуда.

«Чем больше грудь в молодости, тем туже её надо подпоясывать в старости» — народное наблюдение. А эта тётка совсем распоясалась. Что привлекает внимание и наводит на размышления.

Кто сказал, что бурлаки — только мужчины? Сексизм это, дискриминация. Вон, в «Трое в одной лодке» английские девушки бурлачат и очень успешно. А наши — не хуже!

Инновация? — Я прогрессор или где?! — Демократизирую, эмансипирую и инновирую!

Следом выбирается мужичок из «убогих». Когда у него будет фамилия — она будет не «Суходрищенко», а «Сухорученко». Конечно, «убогий». Но ведь может же! Может ковырять в правой ноздре левой рукой… С лямкой ещё проще — её надо тянуть, а не ковырять.

Я же видел параолимпийцев! Инновирую — на «Святой Руси» будут «парабурлаки»!

К утру мы прибрались, посчитались и разобрались.

В Смоленск мы пришли в 18 голов. Четверых вотчинных с кормщиком отправили на первой лодейке. Двоих я оставил в городе по делам торговым. Двоих своих потеряли сегодня. Бедняге, которого я определил в писари, разрубили топором голову. И ещё одного мужичка рябиновского сильно порезали. Я с Акимом — не тягуны, но наших восемь здоровых мужиков — большая сила. Даже инал, сын ябгу…

– Что смотришь? Снимешь саблю — оденешь лямку.

Что характерно — нос воротит, морщится, но принимает — нужно. По нужде у меня и степной хан бурлаком пойдёт.

Треть новосёлов — побитые или разбежались. Но есть четверо относительно целых пленных разбойника. Остальных, раненых — дорезали. И есть очень Толстый Очеп… Если его наскипидарить — за троих потянет.

– Не будем в город возвращаться. Соберём три команды из наших, из пленных, из новосёлов. Человек по 6–8. Ноготка с плетью приставим. Пойдём бегом — днём и ночью.

– Да ты што! Не… мужики, чего-то боярич ваш… Как это «ночью»? Ночью тёмно же! Ночью же только по девкам ходить хорошо. Хи-хи-хи… (Капитан речной посудины возражает).

– У тебя на барке видел бочку смолы. Тряпьё — вот. Или факела делать разучились?

– Да не! Не бывало такого! Отрядясь такого не было! Идёт же артель! Одна артель идёт! Цельный день идёт, на ночь стан ставит! Это ж все знают! Шо ты выдумки выдумываешь!

«Раз пятнадцать он тонул,
Погибал среди акул,
Но ни разу
Даже глазом не моргнул!».

Эх, капитан-капитан, я — «акула прогрессизма», что ж ты так глазами хлопаешь?