Фанфики

– Ребёнок проявил агрессивные склонности — напал на животное. Это свидетельствует о существенных нарушениях в детской психике. Поэтому мы изымаем ребёнка из семьи и помещаем в специализированную школу-интернат. Её ещё называют «школой для дебилов». Выпускаемый контингент вполне соответствует названию. Станет наркоманом и преступником. Работы не найдёт, будет нарушать законы. Его будут сажать, перевоспитывать, трудоустраивать и платить пособие. Что, безусловно, заставит нас добиваться увеличения ассигнований. За счёт налогов с тех, кто не сообразил проявить агрессивные склонности в раннем детстве.

Бедные братья Карамазовы! У них выбор, как у комиссара в 19 году: расстрелять — не расстрелять. Насколько же богаче и разнообразнее стала жизнь в начале 21 века! Пожалуй, смогу ещё с десяток точек зрения озвучить.

Но для моего конкретно случая у меня есть своя — по Дарвину.

Здесь и сейчас, в «Святой Руси», человек — я. Остальные — предки. Хомо Святорусскус.

Ещё у меня в предках есть разные троглодиты с питекантропами, мартышки с мышками, крокодилы с птеродактилями, инфузории с микробами… Всякая… живая природа. Поэтому и ситуацию надо рассматривать не по Достоевскому, а по Брему.

Если кто-то думает, что меня радует такая исключительность — так вы неправы. Лавры «белокурой бестии», «сверхчеловека», «пассионарной личности», «венец терновый» сына божьего… Не, не нравиться. Очень одиноко. И очень… ответственно. Честно говоря — давит на психику. «Без права на ошибку»…

Но… «лайф из лайф». Я — один. Проблема из мира людей переходит в «мир животных». Типа: мелкий бродячий щенок взбесился и оторвал кусок шкуры у моего старого мерина.

Местные джигиты в таких ситуациях бьют собачек с седла нагайками так, что у тех глаза выскакивают. Богобоязненные калики перехожие лупят посохами, ломая животным спины и черепа.

А мальчишки исполняют свою вековечную забаву — кидают камнями. Я не империалист — уважаю местные обычаи и традиции.

Вот Сухан и метнул. В цапнувшего сдуру щенка.

Что, Ванюша, уболтал себя? Успокоил свою этическую систему? Тогда продолжим.

– Глава 235

У стола посреди двора второй маленький озлобленный щенок продолжал ругаться и плеваться, с истеричным визгом обещая всем нам разнообразные казни.

– И где ж твоего страшного и ужасного Очепа найти?

– Чтоб я своего главаря сдал?! Хрен тебе! Он из тебя…

Бздынь. Не могу вспомнить ни одного попаданца, который так регулярно раздавал туземцам пощёчины и оплеухи.

– Не хочешь сказать — послание передашь. Вот это.

«Это» — отрезанное у мёртвого ребёнка ухо. Хороший у покойного Перемога ножик был. Я его точу постоянно — как бритва режет. Аккуратно стряхиваю с кусочка детского мяса капли крови в сторону.

– От дружка твоего — ушко. Негожее оказалось — слов моих не услышало. Я же кричал — «стой». Ватажковому своему отдашь. Пусть готовится — уши моет, глаза протирает, зубы чистит. Я его сам найду.

Мальчик с ужасом смотрит на кусочек кровоточащего ещё мяса в моих пальцах.

– Скажешь — от «Зверя Лютого». Прозвище у меня такое. Деточка.

Оттягиваю ворот его рубахи и кидаю ухо ему за пазуху. Его ставят на ноги, толкают в спину, спотыкаясь, он рысит в сторону ворот. И исчезает в опускающихся на город сумерках.

– Терентий! Вели падаль убрать. Да подгони плотника — ещё домовинка надобна.

«Последний нонешний денечек
Гуляю с вами я, друзья.
А завтра рано, чуть светочек,
Заплачет вся моя семья.

Я попадун, на все готовый,

Всегда я легок на подьем.
Вы мне готовьте гроб дубовый
И крест серебряный на нем».

Родни у меня нет — плакать некому. А вот насчёт «гроб дубовый»… не дождётесь. Как при игре в «очко» — «…себе».

До рассвета поднимаем пинками опухших «новосёлов» и по тропинке спускаемся к реке. Хорошо, что у нас есть прямой ход к пристаням — гнать такую толпу лысых по городским улицам…

Начинаем грузиться на барку, подъезжают возы с нашим барахлом, Акимом и Аннушкой.

Тут опять «не слава богу» — артель бурлаков, с которой Хохрякович сговорился и уже задаток заплатил — идти отказалась. И задаток — вернула.

Я уже вдоволь нахлебался «русской артели» и в варианте «лодейщики», и в варианте «возчики».

Транспортные артерии на «Святой Руси», как и в моей России — больное место.

У моей Родины — артрит. Хронический. А уж в условиях феодальной раздробленности…

Но Хохрякович вскоре прибежал радостный — другую команду нашёл. И даже без переплаты. Наконец, барка отвалила от берега, бурлаки упёрлись в лямки, и мы пошли вверх по Днепру.

«Реве та стогне Дніпр широкий,
Сердитий вітер завива,
Додолу верби гне високі,
Горами хвилю підійма».

Вот этого — не надо. И на що мине зараз «хвиля» — «горами»? Или Тарас Григорьевич рекламировал сёрфинг?