Фанфики (СИ)

Хлебало — замолчало. Точнее — сначала хекнуло, поймав гортанью мой дрын убивающий, несколько сместилось влево и, продолжая своё движение по инерции, снесло меня с обрывчика, приложив меня — моим же дрючком поперёк груди. Там оно — экнуло и забулькало.

Всё это очень быстро: А-а-а! Хек! Бздынь! Полёт. Ё! Что тут где…? Э-эээкх… Буль-буль-буль…

Я стою на коленях, прижавшись спиной к обрыву, выставив вперёд дрын. Весь в панике от столкновения, полёта и удара об грунт. И пытаюсь вытрясти песок хотя бы из глаз и с ресниц.

Теперь понятно, почему мои дедки так легко прыгали с обрыва: под ним кучи рыхлого песка. Справа в двух шагах булькает «хайло орущее», дальше мирно трепещет огонёк моей «зиппы». Прямо передо мной — барка, слева шевелятся две кучи тряпья — одна другую пытается тащить по пляжу. Похоже — из участников первого забега.

Тут включается общий звук. Потому что наверху кто-то истошно визжит:

— Обошли! Окружили! Спасайся братва!

И следом восторг Акима:

— Ура! Наша взяла! Руби их всех нахрен!

Я ещё вытряхивал песок с лица, когда рядом упало ещё одно тело. Следом спрыгнул Сухан с рогатиной. Посмотрел на шевеление пытающегося встать персонажа, вскинул копьё и не по штыковому, а как на картинках про Георгия Победоносца — сверху вниз, из поднятой вверх руки, пробил беднягу насквозь. Наступил на труп ногой, покачал древко, выдернул с выдохом, и неторопливо потрусил за двумя отползающими. Где дважды повторил операцию «победоносцевского укола».

Как у него чётко получается! Я бы суетился, прикидывал куда бить, с какой стороны зайти… Вот так подымает неторопливо… Потом резко, как острогой — кхы… Надо будет дома повторить. Люблю профессионализм, надо учиться… «уколы делать».

Сверху заботливый голос Ивашки:

— Иване, ты живой?

Тьфу, блин, не отплеваться — и во рту песок.

— Живой, сейчас вылезу.

Наверху уже привычная картинка. Дорезают раненых, стаскивают трупы в кучу, потрошат их шмотки. Впрочем, какое у разбойников имущество? Простенькое оружие, несколько медных и оловянных крестиков, две пары когда-то приличных, а ныне ещё гожих, но уже хорошо стоптанных сапог. Армяк целый, кровью залитый. Свитка приличного сукна. Была хорошей, но несколько раз штопалась мужской рукой — через край.

Остальное тряпьё… говорят, из тряпья бумагу делали. Может, мне пора бумагоделательную фабрику построить? Вот, уже сырьё образовалось…

Аким возбуждён, пытается похлопать меня по плечу:

— Вот как мы их! Мы им не какие-нибудь! С Акимом Рябиной спориться — не калачи на печи кушать!

Всё тело ломит от этих… прыжков. От инстинктивного и чрезмерного напряжения мышц болят руки, ноги, спина. Несколько сбиваю радостное настроение:

— Аким Яныч, у нас все бурлаки побитые. Кому барку тащить?

Запаливаем костры сильнее, приходит с барки дедок-барочник, допрашиваем пленных, подводим итоги.

Да, это была банда Толстого Очепа. Он перекупил настоящих бурлаков и подставил нам своих. От города ушли недалеко, основная часть бандитов догнала нас на телегах. Далеко городские тати не пошли — не шиши лесные.

Вырезали бы нас за милую душе сонных. А «бурлаки» захватили бы, тем временем, барку с барахлом. Чтобы барочник не успел обрубить канат, которым барка привязана к коряге на берегу. Барахло с барки перегрузили бы на телеги, судёнышко запалили или утопили, людей порезали или гречникам отогнали…

И прибыль, и месть, и авторитет. Но — «обломинго». Сам-то Очеп убежал. Нехорошо. Как бы он моим ребятам в городской усадьбе гадить не начал.

— Не, Иване, не убежал. Толстый он. Подьём-то крутой, он и запыхался. А я его подпевал топорами… Вот.

Чимахай вытаскивает за шиворот здорового толстого мужика. Морда… «заря востока». Типа — «алеет». Сперва помыть — глаз из-за крови не видно.

— Ну, вожак татей противузаконных, молись об душе своей раз последний. Ваня, как мы его казнить будем? Положь его вона на то бревно. В растяжечку. Давненько я никого не расчетвертовывал.

— Да полно тебе, Аким Янович! Кровищи будет… И так весь стан загадили.

— А что? Топить его? Или жечь хочешь?

— Да я его вообще казнить не буду. Я его Маре в подарок отвезу. Ты ж знаешь — она такая любопытная…

Слухи о любопытстве Мараны, проверяемом на Кудряшке, широко распространились в Рябиновской вотчине. В основе — очень сильная экстраполяция ощущений разных пациентов, попавших под её лечение.

— Не, его князю отдать надо. Всё едино, завтра назад в город сплавляться.

Барочник внёс свою струю. До этого он несколько завистливо рассматривал кучку трофеев, растущую перед нами. Кафтан со своего покойника он уже снял и повесил на нос барки, что б вода стекала.

Теперь он добавил немного реальности в нашу радость победы: бурлаков нет, придётся возвращать в город и нанимать новых. Два дня теряем — минимум, цена поднимется раза в два — минимум…