Фанни и Александр

В коридоре слышатся быстрые шаги, в дверь стучат, фрекен Эстер кричит «войдите». Это Аманда, на ней черное в белую клетку платье, черные чулки, волосы уложены в прическу. Она бледна от сдерживаемого волнения, но в то же время полна сладостной торжественностью горя. Фрекен Вега, положив бутерброды на тарелку, обернулась. Фрекен Эстер перестала возиться с марками.

Аманда: Мама просила передать, чтобы Фанни и Александр пришли немедленно.

Александра бьёт лихорадка, от страха у него зуб на зуб не попадает. Фанни берет его за руку и слегка подталкивает в спину. Аманда спешит вперёд — через буфетную, длинный коридор с высокими шкафами — в столовую, открывает потайную дверь и ведет брата и сестру через отцовский кабинет с его восточными коврами, высоким вычурным письменным столом и прогибающимися под тяжестью книг полками со стеклянными дверцами.

Кабинет Эмили, который называют «мамина малая гостиная», расположен между столовой и спальней. Это светлая комната с двумя большими окнами, выходящими в Городской парк, легкой удобной мебелью и изысканными картинами на стенах. В углу, у правого окна, стоит небольшое, орехового дерева фортепьяно, у торцовой стены — низкий шезлонг, у левого окна — письменный стол в стиле ампир. Элегантный закругленный диван, небольшие мягкие кресла, обтянутые светлой тканью, хрустальная люстра конца XVIII века и огромный ковер холодноватых пастельных тонов завершают убранство.

Комната заполнена людьми, одетыми в черное, их лица кажутся бледными при свете тусклого зимнего дня. Взгляды собравшихся устремляются на входящих детей. Здесь дядя Карл и тетя Лидия, дядя Густав Адольф и тетя Альма, господин Ландаль и фрекен Шварц. В углу стоит, сцепив на животе свои длинные костлявые руки, Исак Якоби. Наполовину скрытая занавесью, тихонько подвывает Петра. С перебоями, словно прихрамывая, тикают часы. Из спальни доносятся голоса. На высокие деревья Городского парка беззвучно и беспрерывно падает снег. Люди, собравшиеся в этой небольшой светлой комнате, кажутся ненастоящими, похожими на кукол в кукольном шкафу. Открывается дверь спальни, появляется доктор Фюрстенберг, он собирается что-то сказать, но, увидев детей, осекается, вынимает большой белый носовой платок и прочищает нос, издав слабый трубный звук.

Эмили стоит в дверях, она все ещё в халате, волосы заплетены в косу, она делает знак детям войти. Фанни и Аманда подчиняются не раздумывая, но Александр останавливается посередине комнаты. Ему страшно. Мать подходит к нему, наклоняется и что-то шепчет на ухо. Он нерешительно кивает, она берет его за руку и ведет к умирающему.

Светлые расписные шторы приспущены, и в комнате царит мягкий полумрак. Выкрашенные белой краской кровати стоят рядом, одна наспех застелена, в другой, на горе подушек, полулежит Оскар Экдаль. На фоне белой ночной рубашки резко выделяется посеревшее лицо. Глаза у него закрыты, веки потемнели и опухли, рот приоткрыт, руки покоятся на одеяле. В кресле е высокой спинкой сидит фру Хелена. Она одета соответственно обстановке, безупречно причесана и подкрашена, в руках полураскрытая книга. Лицо её абсолютно спокойно. Она улыбается вошедшим детям, протягивает руки, привлекает каждого к себе и целует в лоб так, как привыкла делать всегда. Она сразу же замечает безумный страх Александра и нежным быстрым движением гладит его по щеке. Эмили, присев на край кровати, неотрывно смотрит на больного. Она берет его правую руку в свою, словно хочет её согреть. На ночном столике — коричневые пузырьки и стакан с чайной ложкой. На маленькой подставке усердно тикают карманные часы Оскара. На полу — эмалированное ведро, с которого свисает влажное полотенце. Часы на комоде показывают половину девятого, маятник неподвижен. В комнате стоит резкий кисловатый запах, забивающий обычно такие неясные ароматы, исходящие от туалетного столика Эмили.

Оскар Экдаль начинает говорить, веки его по-прежнему сомкнуты. Голос слабый, он чуть тянет слова, но в принципе говорит как обычно.

Оскар: Не бойтесь. Это не страшно. Мне совсем не больно. Вообще, я уже давно себя так хорошо не чувствовал. Не обращайте внимания, что у меня закрыты глаза, просто свет немножко резковатый, но это ведь ничего не меняет? (Смеётся.) Сейчас бы я смог действительно хорошо сыграть Призрака, ничего, совсем ничего не отделяет меня от вас, ни теперь, ни потом. Я это знаю, вижу совершенно отчетливо. Мне кажется даже, что я буду к вам ближе, чем при жизни. Встаньте здесь, напротив, по одному, так, чтобы я вас видел.

Аманда подходит к отцу, тот поднимает левую руку и приставляет её козырьком к глазам. Он осторожно щурится, это вызывает боль, но он все-таки открывает глаза и, улыбаясь, смотрит на свою дочь.

Оскар: А теперь я хочу посмотреть на Александра.

Александр: Нет.