Фантакрим - XXI

- О, малыш! Эвромат - это чудо. Хотя чудо весьма простое, как и все чудеса на свете. Это сверхъемкий сверхскоростной компьютер, которому доступны целостные оценки ситуации. В него введены определенные исходные принципы отбора, а он способен иерархически организовывать информацию, хранящуюся в его памяти, и потому обладает высокой обучаемостью и данными для работы по многим тысячам параллельных каналов - то есть всеми преимуществами, характерными для интеллектронов. Но, кроме того, эвромату разрешено выстраивать собственную систему ценностного отбора. Иными словами, ему открыт путь к творчеству. Эвромат впитывает и перерабатывает огромный культурный фонд, практически недоступный по объему и тем более по уровню усвоения одному человеку и даже небольшому коллективу специалистов. Поэтому он способен с невероятной скоростью пройти по полю аналогий и смоделировать любой круг явлений - из-за этого его сначала и называли интеллектронным аналогизатором. Он умеет отыскивать удивительно далекие аналогии, обосновывать их и развивать, то есть доводить простенькую исходную модель до уровня весьма развитой теории, причем на каждом шаге обобщений он заботится о стыковке с другими областями исследований. А это порождает множество новых задач, иногда их число нарастает лавинообразно... Я понятно говорю?

Тим слегка кивнул и подумал, что отец умел подбирать увлеченных единомышленников.

- Мы очень быстро сообразили, что эвросистемы ведут к полнейшей перестройке интеллектуальной деятельности. У нас на глазах появлялись не просто хитроумные роботы, а существа, умеющие формировать и проводить в жизнь собственные программы. И вот тогда, почти десять лет назад, мы впервые столкнулись с результатами известного тебе Нодье и осознали границы собственных возможностей. Ведь, по исходному проекту, эвроматы были все-таки ограничены нашей, человеческой системой ценностей - что же еще могли мы вогнать в программу их конструирования, чем еще ограничить коридор их изменчивости? Но Жан Нодье вывел проблему в иное измерение. Он заговорил о новом человеке, о человеке сверхразумном, у которого происходит сдвиг генетического материала примерно на один процент, но этот человек отрывается от обычного сапиенса почти так же, как сапиенс оторвался от шимпанзе или гориллы. Развивается, скажем, надкорковая область мозга гиперкортекс, развивается третья сигнальная система - обмен фантакодом, что-то вроде прямого внушения, понимаешь?

Тим снова кивнул, хотя очень слабо представлял себе знаменитую фантасуггестивную связь - о ней много говорили, но пока вряд ли большинство говорящих проникло в ее суть.

- Думаю, ты не так уж мало слышал о суперсапах, но я хочу подчеркнуть главное,- с той же увлеченностью продолжал Зэт. - У этих сверхумников должны развиваться особые, недоступные нашему пониманию цели. И вот представь себе, что суперсапы вышли бы на наши эвросистемы. Они задали бы новый уровень целей и ценностей, и эвроматы утратили бы человеческий масштаб, лишились бы соизмеримости с нашим бытием. Короче говоря, идеи Нодье в какой-то степени предопределили будущую роль сапиенса, человека вообще - непрерывно уходить за собственный горизонт, за красную черту обозримого будущего, непрерывно усложнять себя, чтобы удержать лидерство в конкуренции с эвроматами...

- Но если так, - перебил Тим, - то между программами Нодье и моего отца не было бы противоречий.

- Ты слабо представляешь себе суть их противостояния, - спокойно сказал Зэт. - Впрочем, эту суть мало кто улавливает...

Жан Нодье сидел в своем парижском кабинете, прикрыв лицо ладонями и полностью отключившись от внешнего мира. Его слегка подташнивало, и мысли одна хуже другой раскалывали голову.

"Мне следовало давно выскочить из этой игры, в сущности уже непосильной, - думал он. - Будущее прекрасно достроят и без меня. Вот забавный поворот нашего бытия - новый день и даже новый век запросто наступает без любого из нас. Но в каждом сидит родительский комплекс врожденное стремление программировать наступающее время, метить его своим идейным кодом, и мы ломаем копья и проламываем друг другу черепа ради того, чтобы завтрашний день выглядел хоть чуточку по-нашему..."

В кабинет незаметно проскользнула Мари, секретарь Нодье, проскользнула и попыталась привлечь внимание слабым покашливанием.

- Трудно оставить меня в покое? - желчно спросил Нодье, не меняя позы.

- Только что для вас передали кассету, - смущенно сообщила Мари. Просили немедленно доставить ее в ваш кабинет. Было сказано, что она исключительно важна в связи с ближайшим заседанием Большого Совета...

- Ерунда какая-то! - раздраженно произнес Нодье, отрывая руки от лица и мгновенно просверливая Мари своим легендарным взглядом. - Кто передал? Кто просил? Кем было сказано?

- Кассету доставил курьер из спецбюро, он же передал словесное сообщение, - обиженно ответила Мари.- Разумеется, он сразу же ушел, не назвав своего заказчика. Значит, кассета анонимна, и ответ не нужен...

- Если бы, - вздохнул Нодье, - если бы ответ был не нужен...