Фантасмагория и другие стихотворения

Я не терял присутствия —
Невольный юмор! — духа,
Пока (хотя был кроток я)
Речь провоцирующая
Вдруг не коснулась слуха:

«Кухаркам, кажется, всегда

Напомнить есть причина,
Что вкусной может быть еда,
А недоступные места
Совсем не для графина.

А ваш слуга? Не разогреть,

Лишь сжечь способен ужин!
Кем он работать сможет впредь?
(Чтоб это все уразуметь,
Специалист не нужен.)

Кусочек дичи был неплох,

Иначе все с гарниром!
Вы старый выбрали горох,
И я б на холод — видит бог! —
Не ставил гренки с сыром.

Хлеб, я бы так предположил,

Вкуснее из пшеницы.
А то, что я у вас здесь пил,
Чуть лучше выглядит чернил,
Но в пищу не годится».

Затем, смотря по сторонам

И бормоча: «О! Боже!»,
Сказал: «А комната? Она
Совсем уюта лишена,
Да и простора тоже.

А ваши окна так узки…»

Тут я вмешался резко:
«Мой архитектор мастерски
Оформил окна — их эскиз
Одобрил сам Джон Рескин».

«Я даже знать его не знал —

Все это показуха!
С тех пор как сам я духом стал,
Таких убогих не встречал
Я проявлений духа.

Почем сигары? Вкус хорош!

Они вполне отменны!»
Ответил я ворчливо: «Что ж?!
Развязно ты себя ведешь,
Как будто мы кузены.

Скажу я без обиняков

Мне не по нраву это».
«Так вот, — сказал он, — вы каков!
(Он взял графин.) Я был готов
К развитию сюжета».

Он, видно, знал, какая ждет

Меня за это кара:
«Приступим! — крикнул он. — Вперед!»
Так, что спастись не смог я от
Разящего удара.

Затем, не помня, где я есть,
Я этому задире
Все повторял, пытаясь сесть,
Что пять плюс два, конечно, шесть,
А два плюс пять — четыре.

Но, как и что, мне не узнать,

Стряслось на самом деле.
Когда очнулся я опять,
Свет ламп не от, а как-то вспять
Струился еле-еле.

Но все же я заметить смог

Сквозь мрак и мглу, спросонок,
Что Биографии урок
Мне гость дает, суров и строг,
Как будто я ребенок.

Песнь IV Воспитание