Фантасмагория смерти

Мужчина достает ксиву. С виду он весьма упитанный, с короткой стрижкой и в черной кожаной куртке.

– Старший оперуполномоченный Тагиев. Пройдемте, пожалуйста, с нами.

– В смысле пройдемте? А что происходит?

Ко мне подходит полицейский и толкает в плечо. Ему помогает второй мужчина в черном. Он хватает меня под руку, и вся компания дружно ведет меня в сторону припаркованного на дороге полицейского бобика. Потрясающе. Только привода в ментовку мне еще не хватало.

Пытаюсь освободиться:

– Ребят, я как бы на работу опаздываю.

– Ничего. Подождет твоя работа.

Меня сажают в полицейскую машину, и мы куда-то уезжаем.

Проходит час. Я сижу на стуле в кабинете. Передо мной стол, по ту сторону – еще одно маленькое креслице. Идеальное место для допросов. Прям как в американском кино. Заходит мужчина в форме и обойдя стол обращается ко мне:

– Личные вещи, ключи, документы – все выкладывай, и побыстрее.

Я неохотно подчиняюсь. Сперва кладу кошелек, затем паспорт, ключи от квартиры… следом идут пачка сигарет и даже горстка семечек, завалявшаяся в кармане куртки. Пытаюсь прояснить ситуацию:

– А можно узнать какого хрена я тут делаю?

Полицейский не отвечает. Он поднимает со стола мой паспорт, открывает его и быстро просматривает. Затем кладет его обратно на стол и берет в руки мой кошелек. Открывает кошелек и осматривает каждый кармашек. Ну, это уже хамство. Решаю попробовать его осадить:

– А ничего что это мое? Вам кто вообще право дал чужие вещи трогать? – Я негодую.

Мент продолжает игнорировать мои вопросы. Изучив как следует содержимое моего кошелька, он выдает:

– Нихера вы, инструктора… зарабатываете больше чем мы.

Он кидает кошелек на стол и поворачивает голову в сторону двери. В этот момент заходит опер Тагиев с маленькой папкой документов, и садится в кресло напротив меня. Он говорит:

– Скажите, Антон, что вы делали в ночь с субботы на воскресенье двадцать пятого февраля?

И тут до меня доходит почему я здесь оказался. Ночь… клуб… Лейла! Эта сучка что, написала заявление об изнасиловании?! Ну твою же мать, а?! А поднять трубку и все обсудить не судьба? Я целую неделю ей звонил! Вот же паскуда!

Понимая, что скрывать что-то нет смысла, решаю сказать правду:

– Отдыхал с друзьями в клубе.

– Отдыхали с друзьями в клуууубе, поняяятно. А эта девушка – ваш друг? – Опер достает из папки распечатанную на принтере черно-белую фотографию Лейлы и показывает мне.

Сперва многозначительно молчу, делая вид что внимательно рассматриваю фото. Затем отвечаю:

– Ну виделись той ночью. Под утро разошлись.

– А вы знаете, господин Сиджанский, что эта девушка была изнасилована той же ночью? Скажите, у вас есть алиби?

– Нет… а зачем мне алиби? – Веду себя так, словно я тут царь.

– То есть вы свою вину не отрицаете?

– Вину в чем? В том, что она прибухнула и дала мне? Слушайте, если вы хотите пришить мне дело об изнасиловании, то вперед. Но хочу, чтоб вы знали – это дерьмо со мной не прокатит! С кем угодно, но только не со мной.

– Мы ничего вам пришивать не собираемся. Нам нужны факты! Человек наглотался таблеток и чуть не скончался! Вы понимаете, чем вам это грозит?!

Я опускаю голову и обвожу рукой свое лицо. Надо что-то сказать. Думай, Антон… Думай!

– Ладно. Что вы там хотел, факты? Мы танцевали в клубе, бухали как все нормальные люди. Она на меня вешалась всю ночь. А под утро я ее трахнул в переулке, и мы попрощались. Вот вам факты.

– Это – уголовная ответственность, господин Сиджанский. От трех до шести лет.

Я сижу и медленно закипаю. В какой-то момент во мне просыпается дикая злоба. Мне очень хочется обозвать здесь всех, смешать их с говном, а затем встать и свалить из этого места, как ни в чем не бывало. И с каждой секундой, проведенной здесь, это желание возрастает. Делаю глубокий вдох и решаю не сдерживать себя в высказываниях:

– Знаете что, товарищ… как вас там? Гагиев? Нагиев? Я плевать хотел на вашу ответственность! Я никого не насиловал и точка. Все, что произошло той ночью – случилось сугубо по обоюдному согласию. А если вы решили закрыть невинного человека только из-за того, что какая-то шлюха сперва нагнулась раком, а только после включила свою голову – ни черта у вас не выйдет! Я не сяду… а вам, коллеги, настоятельно рекомендую ловить настоящих преступников! У нас куда не плюнь, везде ворье и взяточники. А сейчас я хочу встать и уйти отсюда нахрен, вам это ясно? я хочу ВСТАТЬ И УЙТИ ОТСЮДА НАХРЕН!

Тагиев побледнел. Кажется, он потерял дар речи. Переглянувшись с ментом в форме, Тагиев глядит мне в глаза и, сложив руки перед собой на столе, спокойно себе выдает:

– Ясно.

Делаю невозмутимое лицо и спрашиваю:

– Я могу идти?

– Да, можете идти.

Забираю свои вещи и раскидываю по карманам куртки. Встаю из-за стола. Оба товарища смотрят на меня молча, будто застыли. Игра в плохого и плохого полицейского явно провалилась. Внезапно кто-то из коридора открывает дверь и встает у прохода в ожидании, когда я покину помещение. Сложив пальцы пистолетиком, стреляю в Тагиева. После – разворачиваюсь и ухожу прочь из этого злосчастного места.

Глава 4