Фантасофия. Выпуск 6. Трэш

Уже поздно. Он уже подкрадывался. Присел на кровать у ее ног, сразу с креном к этим ерзающим коленкам; смотрел на них, лихорадочно ища какую-нибудь отвлеченную мысль, способную сбить с прыжка хищника, – припавшего к земле и не спускающего глаз с жертвы, весело возящейся в силках кровати. Например: какой терминолог замаскировал эту зарю страшным словом «пубертатный период»? Сухое перечисление признаков: особенно сильно растут конечности (мой жеребенок), отмечается соматическое и психическое беспокойство, велика тяга к приключениям, высоко ценит дружбу, – вот он, большой тяжелодышащий друг, с медленной неуклонностью часовой стрелки он клонится к твоим газельим коленкам – назревает приключение… И уже тронулась и поехала под ногами осыпь, уже пропасть манит сладким ужасом полета, – еще немного и, удерживаемый на цепи зверь потащит хозяина за собой, и он начнет продвигаться куда-то вслепую, бродя губами по теплому трепету, двигая лбом ее слабо упирающуюся ладонь, поднимаясь, вырастая, обнажая – ее тело, свои клыки и когти, – стискивая ее стонущие запястья, раздавливая губы о выгиб ее ребер, выпивая дрожащую линию ее живота, разделяя, раздирая ее сплетающиеся ноги, – о, как забьется ее горячее тельце под его клыкастыми ласками!..

Испугавшись, что движение станет лавинообразным (вспомни о папе!), он фальшиво потянулся и упал на спину поперек кровати. «Эй, так нечестно, – протестующе забила она ногами, – я только что собиралась вытянуть ноги! (Лежащий, не открывая глаз, снова потянулся.) Ах, так? Сейчас же привстань, не то положу ноги прямо на лицо! Бе-е, какие грязные ноги!» – притворная угроза в звенящей струне голоса. Нарастающий рокот, зрители в напряжении, маленькая дрессировщица приближает вздрагивающую ножку к пасти неподвижного, постукивающего хвостом хищника. Тень уже упала на морду, еще одно предупреждение сорвалось в шепот. Ближе… Еще ближе… Касание! Общий вздох ужаса, – метнулась потная лапа, и дрессировщица, взвизгнув, перекатилась на живот, дергая схваченной ногой и радостно скуля. «Откушу», – рычал зверь, пробегая губами по ее пальчикам (кажется, даже боязливо лизнул впадинку подошвы), вызывая корчи и хохот щекотки… Зрители настороженно замерли – пока ничего страшного, но животное есть животное! А что они знают о его чувствах, как передать им всю гамму его переживаний, не сорвавшись с каната выразительной пристойности, когда бьется в руке пойманная жертва, своим запахом и таким манящим трепыханием срывая с цепи натасканного лишь на одно глупого hot dog'а, – и охотник прикрывает пса ногой, чтобы его вид не напугал наивную игрунью, чтобы даже след голодного слюнотечения на наморднике брюк не попался бы ей на глаза…

Все еще не отдавая загорелую драгоценность – пятка в ладони, как сладкий ранет, – он приподнялся на локте. Вдруг притихшая, она смотрела на него блестящими глазами. Осторожно, словно боясь обидеть, потянула ногу к себе – он разжал пальцы, – сглотнула и прошептала, подавая руку: «А поцелуй это…» Он взял ее запястье, попал на испуганную жилку и, уже стоя перед кроватью на коленях, сжал напряженную кисть девочки в своих ладонях как замерзшего птенца, склоняясь к доверчивым пальцам-крылышкам, слыша, как она перестала дышать, думая о ее губах, чувствуя, как трепещет в его ладонях ее сердечко, уже наверняка зная, что случится сейчас…

Нет, нет, время, не так быстро, умоляю! Творец, давший жизнь нам обоим, сделай приближение besa mano асимптотичным, один кадр в минуту, в день, в год, чтобы я шел это расстояние вечность; сделай так, чтобы, едва прикоснувшись щекой к ее теплому лобному местечку, отлетала голова моей памяти, чтобы взрыв, случившись, контузил нас обоих с последующей амнезией, чтобы назавтра, такие же чистые, мы повторили бы все сначала, – и так ежедневно; а еще лучше – капни на нас сейчас лучшим янтарем, брось эту каплю в океан и через миллион лет, подобрав ее на весеннем пляже, помести вместо старой, захватанной грязными пальцами, пустой Луны. Если не можешь и этого, тогда просто помешай, – она верит взрослой мудрости, но нет ее у меня сейчас!..