Фантаст Джакомо Леопарди

— Неправда! — повторял Моранини, упорно повышая голос, пока все не умолкли.— Он уходит, потому что все осталь­ные— стадо баранов!

— Моранини! — крикнул Эроальдо, вскочив с места. — Перестань болтать глупости, мораль басни в том, что…

— …все дети одинаковы и должны играть вместе,— хором продекламировал класс. Моранини, уязвленный, сел на место, остальные, громко смеясь, с ехидством смотрели на него.

— Синьор профессоре! — на этот раз голос принадлежал другому его мучителю, самому прилежному ученику, кото­рый подмечал все на свете, даже муху, будто бы залетевшую в комнату.— Синьор профессоре, а у Моранини дома есть кни­ги из бумаги.

Все замерли.

Эроальдо невозмутимо отпарировал:

— Частная жизнь учеников школы не касается.

— У Моранини есть тетрадь из бумаги, он в ней пишет на уроках. Смотрите, он ее прячет!

Уставом это было запрещено: никаких личных книг и те­традей, школа обеспечивает учеников всем необходи­мым — кинофильмами, карточками, магнитофонными запися­ми, диапозитивами. А этот кретин Моранини принес в класс… но кто же теперь пишет в тетради?! В какой допотопной шко­ле встретишь что-либо подобное, спрашивал себя Эроальдо: только в первых трех классах еще пользуются бумагой и руч­кой, хотя профессор Гольденкац давно предложил… И он ре­шительно направился к Моранини, чтобы отобрать тетрадь.

В этот момент прозвенел звонок. Эроальдо. подтолкнул те­лежку и, разъяренный, выскочил из класса. Поспешно спрятав крамольную тетрадь в свой ящик, он прослушал последнюю запись. Так и есть, он не выключил микрофон вовремя, и плен­ка зафиксировала весь шум. Теперь неприятностей не обе­решься.

— Не выпить ли по чашечке кофе? — А, это Бенуччи, самый молодой из учителей.— Что с тобой, Эроальдо?

— Моранини выкинул очередную штучку.

— Я его прекрасно знаю. Учился у меня в классе. Второгод­ник, его давно пора выгнать из школы. Подумать только, ведь его отец — физик-атомщик… иногда и у гениев рождаются де­фективные дети.

— И к тому же они их отвратительно воспитывают. Зна­ешь, моего милого ученика дома заставляют читать бумаж­ные книги и разрешают ему писать!

— Серьезно? Так его нужно лечить; только в сумасшедшем доме психически неполноценные дети еще пишут на бумаге.

— Я уже пытался сделать это под другим предлогом, но директор школы для умственно отсталых детей прямо за­явил, что не намерен его брать: школа и так переполнена. И таких мальчишек становится все больше.

— Ну и времена! — сказал Бенуччи, беря из автомата чашеч­ку кофе. — Просто деться некуда от дураков и дефективных: се­годня, представь себе, я проводил дискуссию по гражданско­му воспитанию. Я рассказывал ученикам об озеленении. Класс буквально умирал со смеху: понимаешь, они думали, что на лоне природы растут лишь искусственные купола!

— Да, скверные времена настали! — согласился Эроальдо, жуя булочку.

— А чем занимаются господа ученые в Институтах для умственно отсталых детей?

— Ровным счетом ничем. Один из них как-то сказал мне, что, если бы не скудное содержание, он бы с радостью прора­ботал там всю жизнь. Он только наблюдает— тоже мне труд! — а ученики читают самые лучшие книги да целыми ча­сами что-то пишут.

Бенуччи невольно взглянул на часы.

— Как же так, ведь…

Но более опытный Эроальдо многозначительно улыбнулся.

— У многих из них коллективное сознание осталось таким же, как триста лет назад.

— Как идет подготовка к конкурсу, коллега? — к ним подо­шла молодая преподавательница Норис. Эроальдо вскинул голову.

— Предстоит трудный бой, уверяю вас,— важно заявил он.

— А что за ерунду вам приходится учить?

— Историю. Всю итальянскую литературу, латынь. И, само собой разумеется, великих писателей-фантастов, да еще надо быть в курсе новейших критико-эстетических проблем.

— Когда же вы успеваете? — засмеялась Норис. Но тут за­звенел звонок. — Ну, мне пора на урок. До свидания.

— А у меня «окно»,— сказал Эроальдо.

— Счастливец. — Бенуччи быстро удалился.

Внеся нарушение в карточку, Эроальдо сунул ее в конверт вместе со злополучной тетрадкой. Затем попытался опустить конверт в голубой ящик для предложений о дисциплинарных взысканиях Однако щель не была рассчитана на тетради. При­шлось вызвать служителя, что лишний раз подчеркнуло всю серьезность проступка.

Эроальдо бессильно опустился в кресло и, облокотившись о стол, уткнулся подбородком в сплетенные пальцы. Необхо­димо сосредоточиться, думать только о предстоящем конкур­се, а не о Моранини; писатели-фантасты, сказал он коллегам; хорошо, если спросят об этом — ведь он прекрасно знает их творчество, но есть и другие вопросы… он просмотрел сотни микрофильмов, реферативных карточек, кинолент, и все же в критике такая путаница… Как же раньше готовили препода­вателей? Нет ничего удивительного, что почти все глубоко за­блуждались. Люди тупели от беспрестанного чтения и писани­ны, но не догадывались прибегнуть к помощи звукозаписыва­ющих аппаратов. К счастью, всю бумажную макулатуру те­перь выбросили на свалку.