Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Вроде и день был погожий, солнечный, и на линии электропередачи обошлось без жертв. Пострадавший, конечно, имелся, но отделался всего лишь ожогом на том месте, которое в галантные времена называли афронтом, а в баснях именовали полной противоположностью лица. Летел он с десятиметровой высоты, но не зря говорят, что у жуликов и пьяниц свои боги, — ничего он себе не сломал и даже до больницы самостоятельно добрался. Младший лейтенант Земляков таких идиотов не понимал, ведь знал же этот алкаш, что линия под напряжением! Знал, а все-таки полез, хотя и выручка обещала быть мизерной — едва ли на три бутылки водки хватило бы снятого провода. Так его еще обжигать от изоляции надо, рубить на куски, чтобы на приемном пункте взяли! И ведь из-за этого козла весь город неделю сидел бы без света! Поэтому после излечения ему предстояло из пострадавшего превратиться в обвиняемого. А вот нечего по ночам на линии электропередачи лазить!

Но не это сейчас занимало внимание участкового.

— Ну, Земляков, — сказал подполковник в ответ на утреннее приветствие, — у меня от тебя одна головная боль.

Спрашивается, а при чем тут участковый? У Землякова все было в порядке, планы работы на каждый день он составлял, профилактическую работу вел, даже в раскрытии преступлений участвовал. А вы думаете, опера раскрыли кражу из столовой песчаного карьера? Как бы не так! Земляков ее раскрыл совместно со своим негласным аппаратом из числа доверенных лиц! Говоря откровенно, в этом случае Земляков немного лукавил. Ну пришел к нему утром сосед по фамилии Босых, попросил опохмелиться, а то ведь руки так тряслись, что ноги в сторону работы не передвигались. Из жалости, исключительно из жалости участковый Земляков налил ему сто пятьдесят под соленый огурчик, хорошо мать постоянно в доме водку для компрессов держала. Желая отблагодарить соседа, Босых и поделился с ним — мол, у Антона Щекотихина дома водки нет, а вот шоколадных конфет завались, коробками в сарае стоят. Ясное дело, у простого российского гражданина шоколадные конфеты целыми коробками в сараях не лежат. Земляков не поленился зайти к Щекотихину, которого знал, как нечестную на руку босоту, и раскрыл таким образом ночную кражу из столовой. Пока «электромонтер» пытался провода с высоковольтной линии стырить, Щекотихин, который был в курсе его планов, отправился прямо к столовой. Дождался, когда «коллега» городок обесточит, и, не опасаясь сигнализации, спокойно срубил замки на входной двери. Денег в столовой, конечно, не было, поэтому пришлось брать что под руку попадется — окорок на пятнадцать килограммов, семь коробок конфет, полмешка картошки, ну и по мелочам. Все это он отвез домой, взяв у знакомого «Москвич-пирожок». Да вот не повезло ему — Ивана Босых не похмелил. Но, ясное дело, истинную картину происходящего младший лейтенант никому не раскрыл, оформил через доверенных лиц.

И вот — на тебе вместо благодарности!

А ларчик открывался просто.

После совещания подполковник Кружилин вышел из кабинета, хмуро оглядел подчиненного и сказал:

— Четвертый труп объявился. Я же говорил, говорил… — и неожиданно успокоился. — Такие дела, младший лейтенант.

Четвертый труп Иванкина нашел учитель математики Кулибинской средней школы Александр Матвеевич Афиногенов. Земляков его хорошо помнил — красавчик, предмет воздыханий старшеклассниц. И безжалостный человек. Помнится, двойки он ставил безо всякого снисхождения. А уж в дневнике ее выводил красными чернилами так, что она любому родителю сразу в глаза бросалась. Впрочем, сейчас он сидел растерянный, невпопад отвечая на вопросы строгой на вид Милены Ружич, которая вопросы учителю задавала в строгом соответствии с вопросником, написанным небрежной рукой прокурора. Вопросник она старательно прятала под протоколом осмотра места происшествия, но Земляков его сразу углядел.

Непонятным было, что учитель делал в разваленном демократическими преобразовании свинарнике бывшего откормсовхоза, но труп он обнаружил именно там. Покойный Иванкин лежал на куче песка, широко раскинув руки и неподвижно глядя в пасмурное небо, проглядывающее в прорехи между разбитыми листами шифера. Выглядел он совершенно так же, как и все остальные, но на этот раз присевший над трупом на корточки Земляков сразу обратил внимание на узкое обручальное кольцо на правой руке покойника. По просьбе Землякова эксперт снял кольцо с пальца мертвеца. Надпись была на месте. «Милому козлику от любимой жены». И дата.

— Слушай, Милена, — спросил Земляков. — А ты не помнишь, у третьего покойника обручальное кольцо на руке было?

Милена глянула на него, словно не хороший знакомый Вова Земляков сидел рядом, а преподаватель института, которому она криминалистику сдавала. И при этом ни одного билета толком не знала.

— А я помню? — сказала она. — Это надо в прокуратуру ехать, дело смотреть.

— Память у тебя, — укоризненно сказал Земляков и поймал гневный взгляд женщины. — И пальцы на правой ноге кривые.