Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

Борис Романович Даосов вернулся в родную страну в самый разгар перестройки. Гайдар и Чубайс уже осчастливили народ по полной программе, все, что не смогли украсть они, добрали различные «РДС» и «МММ», которые плодились в больной от реформ стране с кроличьей скоростью. Деньги, которые Ефим Самойлович Кутник ежемесячно откладывал на сберкнижку Даосова как плату за пользование его квартирой, превратились в гроши, на которые не только жить, в гроб ложиться было невозможно, потому что хватить всех этих сбережений могло лишь на целлофановый кулек. Перед Борисом Романовичем встал извечный вопрос российского интеллигента: что делать?

Конечно, он запросто мог открыть школу боевых искусств. В свое время он получил звание боевого дракона и черный пояс чемпиона Гиндукуша, что в условиях малой населенности этого района Тибета сделать было не особенно трудно. Однако Борис Романович не хотел умножать насилие, царившее, по его мнению, в России. Немного подумав и взвесив свои возможности, посоветовавшись с малым российским ламой, Даосов получил от последнего патент на реинкарнаторство и занял вакантную должность городского реинкарнатора в Царицыне. Природная смышленость Бориса Романовича помогла ему, не нарушая буддийских законов и российского законодательства, открыть в Царицыне индивидуальное частное предприятие «Мистерия жизни», которое за умеренную плату делало то, что на Тибете подобные Борису Романовичу специалисты делали бесплатно.

Выглядел он к тому времени довольно импозантно. Борис Романович был чуть выше среднего роста, но полнота пощадила его, отметив свое скромное присутствие небольшими складками на животе. Да и эти складки были скорее следствием длительных постов, которым Борис Романович подвергался в дацанах. Даосов был русоволос и русобород. Отпущенная в тибетских странствиях растительность мелкими кольцами покрывала нижнюю часть лица, делая Бориса Романовича похожим на басмача Абдуллу из знаменитого советского вестерна «Белое солнце пустыни». Слава Будде, зубы в своих странствиях Борис Романович сохранил, а каких либо особых отметок в виде шрамов или родимых пятен на лице его не было.

В помощницы он взял первого же кандидата — длинноногую и молоденькую Елену Владимировну Богомаз. Было девице двадцать лет, внешность она имела обманчиво невинную, а очки придавали Леночке строгость школьной учительницы. Оказалось, что за невинной внешностью прятался грешный бес. Вместо «Домостроя» Елена Владимировна Богомаз вечерами читала все ту же «Камасутру», а любовников у нее оказалось столько, что надо было загнуть пальцы на руках и ногах, да и то лишь использовав для этой цели пальцы гвардейской роты. Впрочем, это обстоятельство не мешало Елене Владимировне относиться к своим служебным обязанностям со всей серьезностью. И надо было честно признаться, что с обязанностями она справлялось неплохо.

Молодая сотрудница не обошла своим вниманием и работодателя. Надо сказать, что Даосову в то время исполнилось тридцать шесть лет, был он недурен собой, к тому же, как уже говорилось, внешностью, особенно бородкой, напоминал хана из знаменитого советского боевика. Надо сказать, что круглосуточные моления в дацанах не прошли для Даосова бесследно. Не то чтобы он был абсолютно равнодушен к женщинам, но вполне мог обходиться без них. Тем не менее чары легкомысленной поклонницы «Камасутры» оказали влияние и на него. В один прекрасный вечер они оказались в постели Даосова. Борис Романович был приверженцем традиционных способов любви. Разумеется, что он начал с предписанного «Камасутрой» сорокапятиминутного целования пяточек, а утомленная рестораном и выпитым шампанским Леночка постыдно задремала и все самое интересное пропустила. С этого времени помощница к своему шефу относилась с уважением, называла его «маленьким гигантом большого секса», но попыток к сближению не возобновляла. Даосов воспринял это с глубоким внутренним облегчением, к которому, впрочем, примешивалось и некоторое разочарование.