Фантастическая сага

– Никаких инфарктов, – выдохнул Соломон Кан, тяжело дыша. – Я занимаюсь этим так давно, что моя тикалка не выдержит, если я брошу. А регулярное употребление алкоголя выгоняет из крови весь холестерин. А рак легких мне не грозит, поскольку позволить себе курить я не могу, даже если б очень захотел. И в семьдесят пять никакого простатита, потому что…

– Сол, пожалуйста… избавь меня от этих ужасных подробностей на пустой желудок. У тебя найдется кубик льда?

– Возьми пару – сегодня жарко. Только не держи дверь открытой слишком долго.

Энди открыл маленький холодильник, притулившийся у стены, быстро вынул пластиковый пакет с маргарином, выдавил два кубика льда из поддона в стакан и захлопнул дверцу. Потом набрал в стакан воды из бачка и поставил его на стол рядом с маргарином.

– Ты еще не ел? – спросил он.

– Сейчас… Эта штука, похоже, уже зарядилась.

Сол прекратил крутить педали, вой сменился стоном и затих. Он отсоединил от электрогенератора провода, аккуратно смотал и положил рядом с четырьмя черными автомобильными аккумуляторами, стоявшими в ряд на холодильнике. Затем, вытерев ладони о влажное полотенце, вытащил кресло, сделанное из сиденья допотопного «форда» образца 1975 года, и уселся за стол напротив Энди.

– Я слушал новости в шесть утра, – сказал он. – Старики организуют сегодня еще один марш протеста у управления социальной помощи. Вот где насмотришься на инфаркты!

– Слава богу, не насмотрюсь. Работа у меня с четырех, а Юнион-сквер не относится к нашему участку. – Он открыл хлебницу, вынул небольшой крекер и подвинул ее Солу. Потом тонким слоем намазал маргарин на крекер, откусил и, морща нос, стал жевать. – По-моему, маргарин уже того…

– С чего ты взял? – проворчал Сол, откусывая крекер. – Все, что делается из машинного масла пополам с ворванью, изначально того…

– Ты говоришь, как какой-нибудь диетолог, – сказал Энди, макая крекер в холодную воду. – У жиров из нефтепродуктов почти нет вкуса, и ты сам знаешь, что китов уже давно нет, поэтому и ворвани нет, а добавляют старое доброе хлорелловое масло.

– Киты, планктон, рыбий жир – один черт. Все воняет рыбой. Я, пожалуй, поем всухомятку, чтобы плавники не выросли. – Внезапно раздался стук в дверь. – Еще и восьми нет, а за тобой уже пришли, – простонал Сол.

– Это может быть кто угодно, – сказал Энди, подходя к двери.

– Может, да не может, это стук посыльного, и тебе это известно не хуже моего. Я даже знаю, кто это. Видишь? – Он кивнул с мрачным удовлетворением, когда Энди отпер дверь и они увидели худощавого босого курьера.

– Что тебе надо, Вуди? – спросил Энди.

– Мне нисего не нузно, – прошепелявил Вуди беззубым ртом. Хотя ему было немногим за двадцать, во рту у него не осталось ни единого зуба. – Лейтенант велел принести, я и принес. – Он передал Энди записку с его именем, написанным на обороте.

Энди повернулся к свету, читая корявые каракули, потом нацарапал внизу свои инициалы и вернул бумажку посыльному. Заперев за ним дверь, он вернулся к столу, задумчивый и хмурый.

– Не смотри на меня так, – сказал Сол. – Не я его послал. Осмелюсь предположить, что новости не из самых приятных.

– Да, эти старики уже всю площадь заполонили, и тот участок просит подкрепления.

– Но ты тут при чем? Им же костоломы нужны.

– Костоломы! Где ты нахватался этого средневекового сленга? Конечно, чтобы сдерживать толпу, им нужны патрульные, но нужны и детективы, чтобы выявлять агитаторов, карманников и прочих. Сегодня в парке будет смертоубийство. Мне нужно быть к девяти, поэтому я хоть за водой успею сбегать.

Энди медленно натянул штаны и просторную футболку, затем поставил кастрюльку с водой на подоконник, чтобы согрелась на солнце. Прихватив две двадцатилитровые пластмассовые канистры, он вышел.

Сол оторвался от телевизора и глянул ему вслед поверх старомодных очков.

– Когда принесешь воды, я поставлю тебе стаканчик – или, по-твоему, еще слишком рано?

– Сегодня самое то.

В коридоре было темным-темно, и Энди осторожно, по стеночке, добрался до лестницы. Споткнувшись о кучу мусора, которую кто-то вывалил за дверь, он выругался. Двумя этажами ниже в стене было окно, через которое проникало достаточно света, чтобы не кувыркнуться с последних двух пролетов, остающихся до выхода. После прохладного коридора Двадцать пятая улица обрушила на него душную волну горячего воздуха и запахи гнили, грязи и немытых людей. Прокладывая путь в толпе женщин, приходилось следить, чтобы не наступить на детей, игравших под ногами. По тротуару, еще покрытому утренней тенью, сновало столько прохожих, что Энди пошел по проезжей части. Жара уже растопила асфальт, и он прилипал к подошвам башмаков.

У красной водоразборной колонки, как обычно, уже выстроилась длинная очередь. Когда Энди подошел поближе, она заволновалась, послышались негодующие крики, угрожающе замахали кулаки. Недовольно ворча, толпа рассосалась, и Энди увидел, что полицейский запер металлическую дверцу.

– В чем дело? – спросил Энди. – Я думал, что пункт работает до полудня.