Фантастическая сага; Сломанный меч

Развевавшийся у него за спиной плащ походил на крылья гигантской летучей мыши, доспехи и глаза блестели в свете луны. Когда же он проезжал низины в Области Датского Права, у самых его ног кипели буруны, а в лицо летели клочья пены. Вновь и вновь бесконечные потоки воды освещались молнией. В наступившей за этим полной темноте тем громче звучал раскат грома, и казалось, что в небесной механике что-то сломалось и два гигантских колеса с размаха ударились одно о другое. Имрик все погонял и без того бешено скачущего коня. Ему не хотелось встретиться ночью с Тором здесь, на пустоши.

Доскакав до ормовой усадьбы, он снова открыл окно в светлицу. На сей раз Эльфрида бодрствовала. Она держала ребенка на руках, шепча ему что-то ласковое. Ворвавшийся сквозь распахнувшееся окно ветер взметнул ее волосы вверх, прямо ей в лицо, так что какое-то мгновение она ничего не могла видеть. Позднее она решит, что засов на ставнях отложился тоже от ветра.

Сверкнула молния, раздался раскат грома, похожий на удар молота по наковальне. Эльфрида почувствовала, что младенец вдруг исчез, а ее руки обнимают пустоту. Она попыталась подхватить упавшего, как ей казалось, ребенка, и тут же снова ощутила вес дорогого тельца, как будто кто-то вложил его прямо ей в руки.

— Слава Богу! — прошептала она, переводя занявшееся от пережитого ужаса дыхание. — Мне удалось-таки вовремя поймать тебя, а то бы упал.

Имрик с торжествующим смехом гнал коня домой. Вдруг он услыхал, что сквозь шум бури его смеху вторит какой-то иной звук. Он натянул поводья, и в груди у него отчего-то похолодело. Проникший сквозь разрыв в тучах последний луч лунного света на мгновенье выхватил из темноты скакавшего поперек имрикова пути всадника. Этого мгновения было достаточно для того, чтобы эльф (который с трудом сдерживал своего рвущего поводья скакуна) понял, кто этот скачущий на быстром, как ветер, восьминогом коне седобородый ездок в широкополой шляпе, с копьем в руке: в лунном свете ярко сверкнул его единственный глаз[15].

Всадник тот протрубил в рог, созывая своих эйнхериев, павших воинов, и окрестность наполнилась конским топом, частым, как стук града по крыше. Но вот вся охота вместе со сворой завывающих псов промчалась мимо, и на землю обрушился дождь.

Имрик стиснул зубы. Встреча с Дикой Охотой сулит недоброе увидевшему ее, к тому же, Одноглазый Охотник наверняка не случайно оказался у него на пути. Но — приметы приметами, а сейчас надо спешить домой. Кругом сверкали молнии, а Тор ведь, известно, может метнуть свой молот в любого, кто оказался в грозу без крова. Прижимая к себе завернутого в плащ ормова сына, эльф дал коню шпоры.

Откинув с лица волосы и снова «прозрев», Эльфрида прижала к себе голосящего что есть мочи младенца. Надо его покормить — а то ведь не угомонится. Ребенок сосал хорошо. Но отчего-то вдруг стал больно прикусывать ей грудь.

ГЛАВА IV

Имрик нарек похищенного им ребенка Скафлоком и поручил его заботам своей сестры Лиа. Она была так же необыкновенно хороша, как брат, с тонким, цвета слоновой кости, точеным лицом, прекрасными серебристо-золотыми волосами, струящимися из-под украшенной каменьями диадемы и такими же, как у Имрика, сумеречной синевы глазами с бродящими в них лунными бликами. Стройная и изящная, Лиа носила легкие, паутиной тонкости платья, и когда она танцевала при луне, в жилах смотрящих загоралось белое пламя. Улыбаясь Скафлоку своими бледными полными губами, она кормила его молоком, которым с помощью особых эльфийских чар умела наполнить свою грудь. Молоко это сладким огнем ласкало ему гортань, согревая все тело.

По случаю наречения имени младенца был устроен пир, на который съехались многие владетели Альфхейма, привезшие виновнику торжества роскошные подарки: затейливо украшенные кубки и перстни, оружие гномьей работы, кольчуги, шлемы и щиты, одеяния из парчи, золотой и узорной, а также из атласа. Поскольку эльфы, подобно богам, великанам, троллям и прочим существам такого рода, не знали старости, дети у них рождались редко, раз в несколько столетий, и рождение ребенка всегда было большим событием. Но и оно не могло сравниться по важности с усыновлением человеческого младенца.

В разгар пира возле Эльфхолма послышался громоподобный конский топ, от которого задрожали стены замка, а бронзовые ворота зазвенели. Запели трубы стражей, но никто даже не попытался заступить дорогу вновь прибывшему. Имрик сам встретил его у ворот с низким поклоном.

Нежданный гость этот был могуч станом и красив лицом, с глазами, сверкающими даже ярче, чем его доспехи. Под тяжкой поступью его коня дрожала земля. — Приветствую тебя, Скирнир, — проговорил Имрик. — Своим приездом ты оказал нам честь.