Фантастические повести и рассказы

Санхо даже застонал от отчаяния. Перед его мысленным взором вновь возникла ужасающая картина разгромленного лагеря Кланга. Здесь будет еще хуже, подумал он. Здесь будет хуже, потому что Кланг хотя бы мог сопротивляться — им теперь сопротивляться было уже бесполезно. Тридцать лет назад именно он, Санхо, первым из людей выстрелил в гвабля — и вот теперь пришла расплата. Если бы она настигла лишь его одного…

Он сделал еще шаг в темноту и столкнулся со спешащим к выходу аборигеном. Санхо едва успел схватить его за руку. Тот что-то удивленно спросил, и Санхо, протянув руку в сторону чудовища, сдавленно прошептал:

— Там гвабль.

Абориген посмотрел на чудовище и очень тихо, почти нежно прошептал в ответ:

— Памака.

Он освободил руку и шагнул вперед. И Санхо, не веря тому, что видели его глаза, как завороженный смотрел, как абориген бесстрашно подошел к чудовищу, встал совсем рядом с его ужасающей головой и, протянув руку, ласково потрепал его по холке. И гвабль, самое жестокое, самое ужасное, самое беспощадное чудовище из всех, встреченных Санхо за долгие годы скитаний по космосу, довольно заурчал в ответ.

— Твой летающий дом стоит за этим холмом, — сказал Упу, старший из проводников, сопровождавших их до корабля.

Санхо кивнул. Он знал, что проводники дальше не пойдут. Они боялись вести своих памак к блестящей башне, возвышающейся над плато. Они вообще не одобряли желания людей добраться до корабля, они от всей души предлагали им остаться жить в своей деревне на берегу озера.

Аррано, ходивший в разведку вместе с Упу, подошел к костру, уселся у огня.

— Все в порядке, — сказал он. — До корабля километров пять, место достаточно ровное, дойдем спокойно. Только холм этот придется обходить с другой стороны, здесь овраг слишком глубокий, — он взял ветку, пошевелил ею дрова в костре, немного помолчал, затем задумчиво сказал: — Даже странно как-то. Вроде, и уходить не хочется. Привык.

— Да, не хочется уходить, — кивнул головой Санхо.

— Может, так было и с ними когда-то?

— Может быть. Только они наверняка пришли сюда без оружия. И не стреляли раньше, чем могли подумать.

Через несколько минут все собрались у костра. Четверо проводников и двое людей. Талбо принес кувшин только что надоенного молока памаки, которое в свое время поставило землян на ноги, разлил его по деревянным чашкам, и они не спеша начали пить. Потом немного посидели молча, глядя в огонь. Приятно грело солнце, легкий ветерок дул в лицо, и не хотелось вставать и идти к той металлической громадине, дышащей смертью и подозрением ко всему чужому, что стояла за холмом. Но идти было нужно. Хотя бы для того, чтобы рассказать людям о памаках.

На пригорке они остановились, помахали руками на прощание и двинулись дальше. Проводники проводили их взглядами, стоя у костра. А рядом мирно паслись три памаки, которые пронесли их на своих спинах всю дорогу от деревни, и всю эту долгую дорогу кормили их своим молоком. Три ласковых добродушных зверя. Они совсем не казались страшными теперь, несмотря на всю свою ужасающую внешность — ручные домашние животные, которые делали жизнь на этой планете, внешне такой неуютной, приятной для всех, кто приходил к ним с добром. Но эволюция — а, быть может, и чья-то разумная воля — наделила их в глубокой древности невероятной способностью к самозащите, и они всегда оказывались сильнее охотника, какое бы оружие он ни применял.

И потому принцип, по которому работали все автоматические системы защиты, принцип, которому следовали люди, исследуя Галактику, принцип, гласящий «все неизвестное опасно», оборачивался в случае с памаками против тех, кто им руководствовался. Этот принцип превращал памаку в грозного хищника, способного запросто уничтожить любого, кто с ней сталкивался.

Через два часа они достигли корабля, вошли без помех в шлюзовую камеру, переоделись и поднялись в рубку. Все здесь было как обычно, такое привычное и такое позабытое. Горели огни под потолком рубки, заливая ее мягким рассеянным светом. Горели сигнальные табло на пульте. Тревожно светилось красным светом табло системы защиты в центре пульта.

Система защиты, как всегда, ждала нападения…

Охота на единорога

Если хорошенько разобраться, то мне, конечно, грех жаловаться. Работой я обеспечен, кормят здесь вполне прилично и по воскресеньям даже мясо дают, никто мне не угрожает и не мешает. А что до остального — так ведь за все в жизни так или иначе приходится платить. Хочешь иметь больше или жить лучше — пожалуйста, но расплачиваться придется здоровьем, спокойствием, безопасностью, уверенностью в завтрашнем дне, наконец.

А вот я в завтрашнем дне совершенно уверен. И в послезавтрашнем тоже. И я вполне спокоен. Ведь это так важно для любого человека — быть спокойным и уверенным в завтрашнем дне.