Фантастические рассказы и повести

Можно привыкнуть ко всему, даже к потерям. Я помню свою первую потерю. Мне было семнадцать лет, я был влюблен в искусство, в свое будущее, и в неё тоже. Но искусство я любил больше. Она ушла, как только почувствовала это. Целых два года потом я не мог писать.

Она ушла и прекрасно жила потом всю жизнь с человеком, который не стоил и моего мизинца. Это не моя гордость; она сама сказала мне об этом много лет спустя. Теперь я должен потерять Керри, здесь уже ничего не поделать; даже если она вернется, это будет только началом новой истории с печальным концом.

Я поворачиваюсь и смотрю в зеркало. То, что видят все вокруг и чего не хочу замечать я, действительно происходит. Такое впечатление, что время вдруг ускорилось в сотню раз, будто оно проголодалось и набросилось на меня одного. Мне нечего терять, так думает этот подонок. Он прав. Я буду ждать ещё неделю. Если ничего нового не случится, я пойду ва-банк.

10

Неделю спустя. Седьмой день. Понедельник.

Сегодня я видел Керри, или ту девушку, которая играла её роль. Сейчас ей было лет семнадцать с виду, и я не мог относиться к ней иначе, как к маленькой девочке. У неё то же лицо - лицо человека неизвестной расы - меня здесь трудно обмануть, я ведь художник; она помнит все то, о чем мы когда-нибудь говорили с ней; у неё тот же голос, тот же рост, та же походка. И лишь одно обстоятельство мешало мне поверить в эту страшную сказку: Керри оставила свою лодку там, где и раньше, она не приехала прямо к пляжу, как обещала. Когда я ей напомнил об обещании, она просто не поняла вначале, о чем я говорю; с этого момента я больше не мог верить ей.

Двенадцать часов, полдень. Начинают появляться первые облака - белые, как морская пена в солнечный день. Облака подплывают к Острову и сразу же исчезают, растворяются в синеве, будто боятся подойти поближе. Я стою у окна; меня увлекает это странная игра природы; сейчас отлив - Челюсть вся показалась над водой, рядом с не две рыбацкие лодки. Я жду, пока лодка Керри маленькой черной точкой начнет переползать огромное сверкающее пространство, двигаясь в том направлении, которое не выбирает ни одна другая лодка. Из моего окна это будет хорошо видно. Я жду, но лодка не появляется. Что-то не так. Проходит время.

Мое ожидание напрасно. Теперь лодка уже никак не успеет отойти далеко от Острова до начала грозы. Выходить в море в грозу никто не станет. Значит, Керри осталась здесь до следующего утра. Правда, она сможет отплыть вечером. Эта мысль меня несколько утешает - жалкое самооправдание ленивого бессилия.

После грозы я снова стою у окна и жду. Мое терпение вознаграждено наконец, я вижу лодку. Лодку, две, три. Они уходят в опускающуюся ночь, уходят в том направлении, которое не смеет выбирать никто, кроме Керри. Значит, все случилось, пока я стоял здесь и ждал; все началось, произошло и закончилось.

11

В лесу уже совсем темно. Редкие маленькие клочки неба сиреневыми свечками прорывают здесь и там мощные кроны; светлые пластинки травы блестят будто остальные лезвия: по вечерам они отражают свет. Из-за этого лес освещен странным, почти демоническим свечением - кажется, что свет направлен снизу вверх.

Где-то невдалеке жалобно мяукает кошка. Кошка - единственный зверь, сохранившийся на Острове. Все дикие кошки здесь полосаты, уважают людей, но держатся независимо - у них есть все, что любит нежная кошачья душа: пища, охота, свобода, огромное множество деревьев и смертельные враги в образе трусливых домашних кошек.

По дороге к ручью я дважды чуть не падаю в грязь. Сейчас не лучшее время для прогулок. Поток, несущийся над речной галечной мостовой, чист и прозрачен, как расплавленный хрусталь, но решаю, что он выглядит именно так; решаю из эстетических соображений. Над ручьем натянута веревка; предполагается, что, держась за веревку, ручей все же можно перейти. Можно, но лишь через несколько часов. Присесть некуда, все пропиталось дождем, мне остается лишь стоять и ждать.

Почему-то я совсем не чувствую тревоги. Сейчас та, ненастоящая Керри кажется мне совершенно чужим человеком; мне жаль, если с ней случилось несчастье, жаль - и не более. Ее судьба волнует меня не больше, чем судьба альпинистов, засыпанных лавиной в Гималаях - в жизни так много своих несчастий, что сердце защищается, не принимая в себя чужие. Гораздо больше я озабочен тремя лодками, ушедшими на остров Керри. Остров Керри - так я буду его называть.

Я стою, прислонившись к мокрому стволу, мои глаза следят за мгновенно вспыхивающими и медленно исчезающими столбиками пара, которые перемещаются над ручьем это первые медузы, плывущие к морю завтрашнего тумана. Кошка плачет совсем близко. Бедняжка, наверное, ей одиноко.

Я пробую рукой веревку. Веревка мокрая, гладкая и скользкая, все её синтетические жилы натянуты как нервы перед экзаменом по тригонометрии. Нет, ещё слишком рано.