Фантастические создания (сборник)

Услышав это, чудовище пришло в ярость. Грифон взметнулся вверх, широко раскинув крылья, и начал летать над городом взад-вперед. Он так вышел из себя, что его хвост раскалился докрасна и сверкал в вечернем небе как метеор. Когда же Грифон наконец опустился на лужок, где обычно отдыхал, и окунул свой хвост в ручей, поднялось облако пара, и по городу заструился кипяток. Горожане страшно испугались и принялись проклинать старика, который проболтался насчет Младшего Каноника.

– Ну разумеется, – говорили они, – Грифон все-таки собирался отправиться на его поиски, и тогда мы были бы спасены. А теперь – как знать, какую беду ты на нас накликал!

Грифон оставался на лужке недолго. Едва его хвост остыл, он прилетел в ратушу и начал звонить в колокол. Горожане понимали, что Грифон их созывает, и несмотря на то что им было очень страшно, ослушаться они не смогли – зал ратуши был заполнен до отказа. Грифон стоял на помосте в дальнем конце зала. Он взмахивал крыльями и в нетерпении расхаживал туда-сюда – поднимался на помост и снова спускался в зал. Кончик его хвоста еще не совсем остыл, и на половицах оставались пропалины. Когда собрались все, кто мог дойти до ратуши, Грифон остановился и обратился к горожанам.

– Я проникся к вам презрением, – сказал он, – как только обнаружил, какие вы трусы, но я даже не догадывался, что вы настолько неблагодарны, себялюбивы и жестоки. Ваш Младший Каноник день и ночь трудился вам на благо, а вы думали лишь о том, как еще он может принести пользу и вас ублажить. Едва вы вообразили, что вам угрожает опасность – а я прекрасно знаю, что вы боитесь меня до колик, – вы спровадили его, ни капли не беспокоясь, вернется он или погибнет. Таким способом вы надеялись спасти свои шкуры. Я действительно очень полюбил этого молодого человека и намеревался через день или два отправиться на его поиски. Но теперь я передумал. Я найду его и велю ему вернуться и жить среди вас, и я желаю, чтобы он получил награду за свои труды и самопожертвование. Пусть несколько человек пойдут к высшему духовенству, которое так трусливо сбежало сразу после моего прибытия, и скажут, что под угрозой смертной казни эти люди никогда не должны возвращаться в этот город. А если, когда к вам вернется Младший Каноник, вы не поклонитесь ему, не посадите его на высочайшее место среди вас и не станете служить ему и чтить его всю его жизнь, берегитесь моей ужасной мести! В этом городе не было ничего хорошего, кроме Младшего Каноника и моего каменного портрета над дверями вашей церкви. Первого вы прогнали, а второй я непременно у вас заберу.

С этими словами он объявил собрание закрытым, и вовремя, ибо кончик его хвоста так раскалился, что в здании вот-вот мог начаться пожар.

На следующее утро Грифон пришел к церкви и, вырвав каменную статую из креплений над большой дверью, обхватил изваяние своими могучими лапами и поднялся высоко в воздух. Затем, ненадолго зависнув над городом, он сердито щелкнул хвостом и полетел на мрачную пустошь. Добравшись до этих негостеприимных краев, он поставил каменного грифона на выступ утеса, что высился перед унылой пещерой, служившей Грифону жилищем. Статуя была установлена в месте, отчасти напоминавшем ее положение над церковными дверями, а Грифон, которому пришлось пролететь огромное расстояние со столь тяжелым грузом, без сил распростерся на земле и удовлетворенно уставился на скульптуру. Немного отдохнув, он отправился на поиски Младшего Каноника.

Он обнаружил молодого человека лежащим в тени скалы – ослабшим и умирающим от голода. Грифон подхватил его и отнес в свою пещеру, а потом слетал на дальнее болото за целебными кореньями и травами, которые, как он знал, действуют на людей благоприятно и укрепляюще, хотя сам их никогда не пробовал. От снадобья Младший Каноник быстро ожил: он привстал на ложе и выслушал рассказ Грифона о том, что случилось в городе.

– Знаешь ли ты, – сказало чудище, закончив рассказ, – что был мне очень по вкусу и до сих пор по вкусу?

– Очень рад слышать, – сказал Младший Каноник с обычной учтивостью.

– Сомневаюсь, что ты был бы рад, – возразил Грифон, – если бы как следует понимал суть дела, но теперь мы не станем об этом говорить. Все могло обернуться совсем иначе. Но меня так возмутило то, как с тобой обошлись, что я решил: ты должен наконец-то насладиться заслуженными наградами и почестями. Приляг и поспи хорошенько, а потом я отнесу тебя в город.

Молодой священник услышал эти слова, и его лицо омрачила тревога.

– Пусть мое возвращение в город, – сказал Грифон, – не вызывает у тебя беспокойства. Я там не останусь. Теперь, когда мой восхитительный портрет стоит перед моей пещерой, где я могу сидеть в свое удовольствие и созерцать его благородные черты и великолепные пропорции, я больше не желаю видеть эту обитель трусости и себялюбия.