Фантастические тетради

Медсестра, запирая дверь на ключ, погрозила пальчиком: - Ровно сорок минут. Я приду за тобой. Посреди палаты стоял табурет, на табурете ваза с почерневшими розами, за ними кровать. В углу кровати, закутавшись в покрывало, сидел мальчишка лет шестнадцати на вид, сжимая в руках разноцветные тряпки, и глядел на Феликса чрезвычайно удивленно. Глядел, не шевелясь, пока их удивленные взгляды не встретились и не слились в одно большое обоюдное взаимонепонимание. Феликс позаимствовал табурет из-под вазы и устроился напротив кровати столь решительно, что мальчишка ойкнул, выронил салфетку, растянутую на пяльцах, в которой осталась торчать игла, и сунул в рот уколотый палец. Поднимая с пола рукоделие, Феликс узнал на нем розы, которые только что безжалостно переставил на подоконник. Сушеные розы, выполненные гладью на желтой салфетке, производили жуткое впечатление, отнюдь не заложенное создателем в их увядающей натуре. Словно художнику позировали заросли ядовитых лиан, закрывающие свет скитальцам подземелий. Тут же на "холсте" был размечен контур табурета, желтые стены, которые вообще не следовало размечать, а следовало просто иметь в виду... что они есть со всех сторон, такие же безнадежно желтые, как свет утреннего неба, на котором никогда не появится солнце. Ощущение безнадежности присутствовало в каждом штрихе нитью, в каждой клеточке застиранных занавесок, в каждом прутике оконной решетки, которую также... следовало иметь в виду... - Чем я могу тебе помочь, Альберт? - спросил Феликс с той интонацией скорби, которую инстинктивно подсказывала ему декорация события. Мальчишка вынул изо рта обсосанный палец, пошарил под покрывалом, извлек оттуда комок спутанных разноцветных нитей и передал их своему спасителю: - Распутай, пожалуйста. Феликс взял ком и проделал фокус, после которого любой нормальный землянин должен был взять тайм-аут. Он растянул на десяти пальцах цветастое месиво, разорвал его и раскидал на краешке кровати так, что оставалось лишь смотать клубки. Мальчишка с интересом пронаблюдал процесс, будто принял экзамен, и снова начал рыться под покрывалом, нахмурившись, будто решая для себя задачу поиска сути, скрытой в его посетителе под толстой шкурой зимнего пальто. "Безусловно, - думал Феликс, - черты лица он унаследовал от матери. Он не столь жгучий брюнет, как его бессовестный отец... Поистине бесчеловечное, бесчувственное существо. Бросить на чужой планете такого необыкновенного ребенка". "Это безумие", - успокаивал себя он. Выражение лица "покинутого младенца" не оставляло никаких сомнений на предмет "сверхъестественного" родства. К сожалению, ошибки не произошло. Это выражение лица он узнал бы сразу, в самой многолюдной толпе. - Чем я еще могу помочь тебе, Альберт? Альберт прекратил нелепые поиски и сконцентрировался на лоскутках, разложенных у него на коленях: - А я тебе? Ведь это ты сюда пришел. Раз пришел, значит, что-то надо. - Мне надо знать о тебе все. - Вообще-то, я не люблю о себе рассказывать. Это отнимет у тебя время. Целых восемнадцать лет, - сказал он и выжидающе поглядел на пришельца. - Я не тороплюсь. - Тогда спрашивай. Феликс не слишком хорошо понимал, о чем нужно спрашивать человека, который, перед тем как отвечать на вопросы, по самое горло кутается в покрывало и смотрит в глаза, как в дуло пулемета. К тому же если б точно знать, что все 18 лет он так и будет сидеть на кровати, что не станет рисовать то, чего никогда не было в истории его родной планеты и ни в коем случае быть не должно. - Ты ждал меня? - Ждал, - ответил Альба. - Почему? - Потому что я нужен тебе. - Я неплохо знал твоего отца и мне интересно... - при упоминании об отце Альба спрятал улыбку за краешек покрывала, и Феликс замолчал. - Интересно?.. - Мне захотелось узнать, что делает сын моего друга в этом богоугодном заведении. Это, если я не ошибаюсь, оздоровительное учреждение для... - ... для вундеркиндов, - помог ему Альба. - Лечусь, как и все. Что тут удивительного? - От чего лечишься, если не секрет? - От того же, что и все. От жизни. - И как? Помогает? - Конечно. - Чему ты улыбаешься? - Интересно... Нормальные люди говорят, что знакомы с моей мамой. Ты первый, кто знал отца. - Притом задолго до твоего рождения. - Да, - кивнул Альба, - кстати, о моем рождении... Врачи говорят, мне не стоило этого делать. Отец это чувствовал, оттого и сбежал? - Ты ненавидишь его за это? - Уважаю. У него была хорошая интуиция. - Боюсь, ты ее унаследовал. - Правильно делаешь, что боишься. - Ты в самом деле болен или интуиция подсказала, где место поспокойнее? Тут наверняка неплохо кормят? - Да, - согласился Альба, - посуду мыть не заставляют. Ты уже говорил с доктором Татарским? А? Так ты еще не говорил с доктором Татарским, разочаровался он. - А он, между прочим, тоже тебя ждал. - Мальчик выдержал паузу, но, не получив ответного откровения, стал не по-детски серьезен. Если хочешь знать, это мой выбор. Здесь можно заниматься творчеством и не отвечать за свои поступки. - Паранойя дала тебе право сделать такой выбор? - спросил Феликс. - Я шизофреник, - обиделся Альба, - имею от жизни, что хочу, и не жалуюсь. - У шизофреников не слишком низкие запросы? - Я шизофреник, - настаивал Альба, - запросы бывают у психопатов... - Мы можем поговорить серьезно? - Спрашивай.