Фантастические тетради

Безумие Матлина продолжалось два месяца то всплесками эмоциональных бурь, то приступами апатии. Иногда оно достигало абсолютной потери самоконтроля, и он метался в своей квартире, как муха внутри оконной рамы, от ощущения собственной беспомощности. Должна пройти долгая зима, пока хозяева жизни снова приоткроют форточку, все, что он может сделать сам для себя, только ждать и надеяться, что зима когда-нибудь действительно закончится открытой форточкой, а не мусорной корзиной. Спустя два месяца на столе доктора Татарского лежала тайная кассета с весьма необычными монологами. - Понимаете, Борис Сергеевич, тут дело очень деликатное, Гена Бочаров от волнения слегка заикался и теребил обивку казенного стула, - вас рекомендовали как очень деликатного и понимающего специалиста. Феликс большой друг нашей семьи. Я никогда даже не думал ожидать от него плохого. Но мы с женой... у нас маленький ребенок, вы понимаете? Все это ради него. - Разумеется, - Борис Сергеевич подтолкнул кассету Гене и тот быстро сунул ее в карман, будто это был политический компромат, предлагаемый за большие деньги, но не находящий покупателя. - Он разговаривает с вашим ребенком как со взрослым человеком, просит его "уйти" и в этом вы видите опасность? - Не знаю, не знаю. Вы не находите, что это какое-то психическое отклонение? Он постоянно просит его сообщить что-нибудь о судьбе Андрея это его школьный товарищ, они исчезли вместе на полгода, и Андрей не вернулся. Откуда мой двухмесячный сын может знать?.. Но бред Феликса теперь его занимает больше, чем игрушки. Вы не находите это ненормальным? Доктор, он начинает капризничать, беспокоиться, когда Феликса долго нет. - А сами вы разговариваете с ним? - С кем? - С Аликом, с вашим сыном? Или только гремите погремушками? - Но я работаю, с ним обычно жена. - Понятно. Я хорошо понимаю ваше беспокойство, но в любом случае надо говорить с Феликсом лично. Какой смысл нам обсуждать это с вами? - Нет, это невозможно. По крайней мере, не через меня. - Вы давно знакомы? - С первого курса. Мы все с одного курса: я, моя жена, он. - Что-нибудь подобное наблюдалось за ним раньше? - Нет, я хорошо его знаю, он всегда был очень спокойным. Это поездка, думаю, потрепала ему нервы. - Он сильно изменился? - Да, очень сильно. Заметно... - У вас есть предположение, где он провел это время? Кто-нибудь пытался его об этом расспросить? - Расспрашивали много раз. Вроде он задолжал кому-то большие деньги и то ли отрабатывал, то ли шабашил на севере - никто конкретно ничего не знает. С ним и раньше случалось: сразу после армии он уезжал на два месяца в Крым со своей девушкой. Занял у кого-то денег, ни слова никому не сказал. Его чуть не отчислили из института, и мать его рассказывала, что до этого тоже бывало, вроде как он с отчимом не ладил. - У него не было особых отношений с вашей женой до свадьбы? - Нет, с самого начала только у меня с ней были особые отношения, он бы не позволил себе... У него и так были девчонки... - А психически больные у него в роду были? - Мне не приходило в голову об этом спрашивать. - В остальном ведет себя нормально? - Как будто... Но он какой-то... в себе. - Что ж я могу вам сказать? Надо разбираться с ним лично. - Как я ему сообщу об этом... что ходил консультироваться с психиатром насчет него? Борис Сергеевич, поймите! - Что же прикажете делать мне? - Может быть, посоветуете, как быть? Может, хоть скажете, опасно ли это для ребенка? - Если вы опасаетесь за ребенка - никто вам не мешает изолировать их друг от друга, вряд ли здесь нужна моя помощь. А если вы хотите помочь своему другу и опасаетесь за ваши дружеские отношения... - Борис Сергеевич тяжело вздохнул и задумался. - Ну найдите, в конце концов, приемлемый для вас способ. Не консультировать же мне его заочно.

Глава 15