Фантастические тетради

Понимание пришло стремительно и необыкновенно легко. Сначала он нащупал в тумане зыбкую опору, затем поскользнулся и упал на нее, теплую и влажную, как язык. Он попробовал встать, но трясина колыхнулась под ним, не позволив достичь равновесия. Вся равнина была усеяна зарослями палипов. «Аль-ба, — подумал профессор, — ускользающая из-под ног планета. Не знал, что первый шаг получится таким неуклюжим». Он проснулся от досады и с завистью подумал о более удачливых первопроходцах. Проснулся в сумерках обзорного отсека технопарка на жестких футлярах антенны биолокатора и обнаружил, что совершенно один. Над ним светилась туманная полоса Малого Пояса Галактики. Он был забыт и потерян, словно первобытный астронавт, улетевший к давно погасшей звезде. Тут-то профессора осенило.

— Янтарный ковчег, — произнес он. Мягкие стены погасили эхо. — Янтарный ковчег, — повторил он и направился к лифтовой ступени, но перепутал уровень. Оказавшись в диспетчерском зале, он обратился к первому встречному брату по разуму, несмотря на то, что тот был в наглухо закрытом техническом комбинезоне и не сильно выделялся на фоне пестрых панелей. — Янтарный ковчег, — сказал Эф, — я знаю, любезнейший, вас не учили древним языкам и все-таки опишите мне, какую ассоциацию у вас вызывает это сочетание.

Оператор оторвался от работы, и луч индикатора пронзил профессора до звона в ушах.

— Вы, технари, обязаны мыслить символами. Но известно ли вам, что символ складывается из многих смысловых пластов? Если предки каранайцев назвали планету Янтарным Ковчегом, не обязательно, что суть ее в породе древесного камня.

Ошарашенный оператор поднял руки над панелью и отъехал от пульта.

— Что вы здесь делаете? Как вы попали сюда без защитного костюма? Будьте любезны, немедленно уйдите на внешние галереи.

Но Эф не был любезен. Он был чрезвычайно взволнован и возмущен отсутствием взаимопонимания. Тот факт, что он проповедовал истину не в собственном классе, а в служебном отсеке чужого технопарка, не мог служить оправданием.

— Ваш интеллект, напичканный условными рефлексами, не в состоянии осмыслить, чем отличается самый глупый человек от самой умной машины. Милый мой, как только вторичное займет место первоосновы, цивилизация немедленно покатится вспять.

С трудом, Бахауту удалось отыскать заблудившегося профессора, когда конфликт уже грозил выйти за рамки этикета.

— Приди в себя, — наставлял он возбужденного друга, возвращая его к куче упакованного багажа. — Возьми себя в руки.

В темноте профессор извлек из кармана таблетки, которые тут же рассыпались по жесткому рельефу ковра. В отсеке не было ни души, только яркие звезды выходящих из парка кораблей таяли на темном фоне, сливаясь с пыльным галактическим облаком.

— Не вздумай идти за меня извиняться. Пусть жалуются, — злился Эф, собирая впотьмах светлые бусинки таблеток и аккуратно складывая их в рот. — Пусть все знают, какие тупицы теперь обслуживают парки. Кому мы доверяем жизни — бестолковым мальчишкам, не имеющим понятия о гуманитарных ценностях бытия.

Бахаут разглядывал огни челноков, прибывающих на нижнюю палубу, и ждал, когда подействует успокоительное.

— Ну и что? Чего ты хотел добиться своей полоумной выходкой? Элементарная фонетическая симиляция — одно и то же слово переводится на десятки разных языков безо всякого смыслового сходства.

— Ничего подобного, — возражал Эф, — симиляция изобретена невеждами для себе подобных. В языке бессмыслицы быть не может. Другое дело, что мы не хотим понимать скрытого смысла. Фонетические конструкции так же устойчивы в природе, как молекулярные формулы, и так же осмысленны, как структуры генетических кодов.

От меланхоличного созерцания космоса биолог перешел к визуальному анализу каждого аппарата, залетающего в туннели технопарка.

— Только не делай вид, что ты меня не слышишь, — ворчал Эф, ощупывая пол под его ботинками.

Биолог опустил на глаза приближающую маску.

— Что ты собрался мне доказать?

— Янтарь, — поднялся на ноги профессор, — биологический символ времени, — слово «ба» в языках протоцивилизаций означало «течение судьбы», «движение космоса». Не улавливаешь общего?

— Допустим…

— «Аль» — ковчег, дом, планета, полевая оболочка твоей дурацкой оптики, в конце концов. — Эф задумался и перед глазами снова возник образ нелюбезного оператора. — Охрана! Защита! — осенило его. — Приставка «аль» даже в современных языках говорит о намерении оградить неприкосновенное. Я перевожу «Альба» как «защита от времени» и заявляю с полной ответственностью, что ни янтарь, ни ковчег не имеют отношения к первичному смыслу названия планеты…

Приемник локатора пискнул, оборвав профессора на середине мысли. Бахаут указал пальцем в пустоту.

— Видишь точку? Вот она, сейчас появится кольцо. Вот, погляди. Корабль Мидиана. Через час мы выйдем из парка, через месяц — из Тела Вселенной, через два — встанем на альбианскую орбиту.

Эф демонстративно повернулся спиной к смотровому сектору. Успокоительное достигло эффекта, и профессор ненавидел себя за это больше, чем за импульсивные помутнения рассудка.