Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый

— Наоборот, хорошо, — не согласился с ним Борис Арнольдович, — меньше соблазняют опасные авантюры.

— И что же вы теперь навеки с нами, пожизненно?

— Ни в коем случае, жить в моем положении можно только надеждой. А вот наступит период дождей, попробую построить плот. Реки разольются, бдительность народа снизится. В общем, я думаю, пусть не сейчас, не скоро, но возможности еще будут. Надо только запастись терпением. И больше не пороть горячку. Не совершать сомнительных экспериментов.

Старый обезьян смутился при этих словах. Это был в его огород камень. Но, с другой стороны, разве не Борис Арнольдович, проявив слабодушие, сорвал эксперимент? Не довел его до конца? А известно, что не доведенный до конца эксперимент ничего не доказывает, ничего не опровергает.

Словом, было о чем поспорить. Но спорить Самуилу Ивановичу было отчего-то грустно.

А больше никто никаких разговоров насчет побега с Борисом Арнольдовичем не заводил. Нинель была довольна тем, что произошло, и предпочитала не бередить лишний раз душу своего Тарзана-Маугли; Мардарий как-то потихоньку отстранился, как-то перестало у него появляться свободное время для бесед с другом Арнольдычем, и очень скоро стало ясно, что этого времени больше не будет никогда.

Мардарий все усилия направил на службу, что было вполне объяснимо и естественно, порывы молодости должны оставаться в прошлом, а кроме того, он, вполне вероятно, как и Самуил Иванович, в глубине души досадовал на Арнольдыча, не оправдавшего его романтических надежд.

И не довелось больше ни разу в жизни доверительно пообщаться с оберпредседателем Порфирием Абдрахмановичем, тем более — с Генеральным. Само собой, приходилось бывать возле резиденции оберпредседателей, доводилось издалека наблюдать, как мерцает огонек в пещере Генпреда Кузьмича и Изауры Владиленовны, но и только.

Вообще, вокруг Бориса Арнольдовича образовался некий тончайший слой как бы вакуума, многие ведь доверили ему, как постороннему и временному, свое самое сокровенное, и личное, и почти интимное, а он вдруг оказался не временным, а самым что ни на есть постоянным. Как случайный железнодорожный попутчик, вдруг оказавшийся соседом по лестничной площадке.

13

Через несколько дней после неудавшегося побега состоялся Праздник первого дождя. Это не была какая-то конкретная дата в календаре, все зависело от погоды и только от нее, но, конечно, существовали какие-то многолетние средние нормы, которыми и определялась своевременность или, наоборот, несвоевременность смены тропических сезонов.

В этот раз первый дождь, по общему заключению, выпал рановато, что указывало на предстоящие затяжные ненастья, более затяжные, чем в среднем. В связи с чем праздник проходил, как говорится, в обстановке озабоченности и сдержанности.

А выглядело все так. Едва надвинулась на Остров черная туча — то никаких не было, то вдруг сразу черная, — так весь народ поспешно вернулся с пастбищ, спешно стал украшать Город различными нехитрыми украшениями. Пошли в ход и орхидеи, какие еще оставались, и огромные бабочки, которых ловили и накалывали на острые сучки, также гирлянды из лиан и плодов, приплетенных к лианам.

У кого из жителей имелись в хозяйстве цветные лоскуты полиэтилена, те приспосабливали их на различные части тела. Запрещалось только приспосабливать голубые лоскуты на ноги рядовым гражданам.

— Вот когда бы ваша плавательная амуниция была кстати, — мимоходом заметила Нинель.

— Ага, — только и ответил Борис Арнольдович, а что он при этом подумал — неизвестно. Может, и ничего не подумал.

Отпущенные из школы досрочно Лизка и Калька носились тут же, считалось, что они помогают взрослым украшать к празднику свой фикус, но, конечно, они больше мешали, чем помогали, прыгая и визжа от избытка чувств. Ну, дети.

Закончив со своим деревом, Борис Арнольдович и Нинель, не сговариваясь, перешли на соседнее и принялись помогать Самуилу Ивановичу, который остался один и не справлялся с делом.

— Мои-то ребята со своими подружками встречают праздник, — объяснил старик не требующее никаких объяснений, — я подумал, сколько чего повешу, столько и хватит. Так что не стоило бы вам и утруждаться, милые соседи…

— Ну что вы! — возразила Нинель проникновенно. — Разве мы не ваши ребята?..

Самуил Иванович, расчувствовавшись, умолк. А через несколько минут и его фикус стал похожим на новогоднюю елку.

— Слава Богу, успели! — сказала Нинель, переводя дух и устремляя взгляд к небу. — Успеть-то успели, а туча, кажется, мимо проходит. Неужто зря торопились?

Но тут ей на нос упала первая капля. Еще громче завизжали Калерия и Лизавета. Рванул сильный порыв ветра, достигший самых нижних ярусов тропического леса, и сразу после этого дождь хлынул во всю мочь.

— Соседи, — сказал с чувством Самуил Иванович. — Наступает сезон дождей, нам нелегко будет его пережить, но тот, кто переживет, будет радоваться Солнцу и новому урожаю, а тот, кто не переживет, уступит место под Солнцем потомкам. И пусть его душа на ином справедливом свете утешится сознанием выполненного долга! Аминь! И с праздником, друзья!